Владимир Высоцкий - Четыре четверти пути [Сборник]

Подходит «Н. В. Гоголь». Шум, голоса, приветствия. Высоцкий у трапа кричит; «Мама!» Та не слышит, стоит на верхней палубе, разговаривая с кем-то. Она ведь не знала, что сын в Куйбышеве. Он снова басит своим мощным голосом: «Мать! Ррдного сына не признаешь?» Наконец увидела Обнялись, расцеловались. Он тут же стал рассказывать о том, как мы ходили на яхте…

Поздним вечером, после окончания концерта, решено было совершить прогулку по Волге. Владимир Высоцкий и члены клуба сели на большой катер, Высоцкий, отдыхая, рассматривал ночной Куйбышев. Потом поднялся в рубку, долго разговаривал с капитаном. Похвастался и ему, что ходил днем на яхте, попросил «немного порулить». Капитан дал ему штурвал, поясняя по ходу, что значат огни фарватера и встречных судов. Ночью Высоцкий уже не пел. Только слушал в нашем исполнении «Самару-городок»…

Когда мы утром не спеша ходили по городу и я показывал достопримечательности, Володя вдруг начал подробно расспрашивать о моем заводе. Меня удивило это. Видимо, ему просто требовались живые знания обо всем. Он несколько раз возвращался к разговору о яхтах, парусах, парусном спорте, особенностях соревнований яхтсменов.

25 мая в 12 часов на той же машине обкома ВЛКСМ — в аэропорт, провожаем его в Москву. Чудесный майский день. Жарко по-летнему. Остановили машину у моста через реку Сок, и все четверо (Владимир Высоцкий, Слава Климов, Артур Щербак и я) спустились к реке искупаться. Вода холодная. Никого вокруг. Мы с Артуром все же решились, они — нет. Мы быстренько разделись догола и — в воду. И тут же через минуту из холодной воды назад… А Володя и Слава с нашими вещами уже вскарабкиваются на склон к машине. Мы назад в воду, да разве в такой холодине простоишь? А они уже у машины и кричат: «Давай, ребята, поехали!» А мы-то с Артуром безо всего.

Что делать? Ноги в руки и вперед, и вверх, а там у машины они со смеху покатываются. Мы тоже рассмеялись, не забывая при этом обругивать их всеми нам известными нехорошими словами. До аэропорта смеху хватило. Расставались друзьями.

Летом я пару раз был в Москве, впервые в Театре на Таганке, который полюбил навсегда, и пересмотрел там, благодаря Володе, за 13 лет знакомства все спектакли, узнал прекрасных актеров, друзей Высоцкого.

Наше знакомство переросло затем в дружбу. Высоцкий по своей натуре был максималистом — так мне всегда казалось. Если понравился человек, то на всю жизнь, если нет — тоже навсегда. Такая вот черно-белая позиция. Только могу сказать уверенно: друзей у него было несравненно больше.

К осени того же года пошли звонки в ГМК-62: дайте Высоцкого. Дело в том, что записи майских его концертов распространились в Куйбышеве с молниеносной быстротой. В июне на парусной регате уже в Тольятти всюду пели и «гоняли» на магнитофоне песни Владимира Высоцкого. Да тут еще вышел на экраны фильм «Вертикаль», и популярность Высоцкого неимоверно возросла.

Отвечаем по телефону, чтобы присылали заявки. И буквально за несколько дней нам принесли, привезли, прислали две тысячи заявок. Звоним Володе и просим вырваться на недельку к нам в Куйбышев. Он отвечает, что сможет опять на денек. Это было в начале ноября 1967 года. Через несколько дней снова звоним ему, а у нас уже четыре тысячи заявок. Высоцкий отвечает, что сможет приехать только на один день — 29 ноября.

До второго звонка мы в принципе договорились об аренде Дворца спорта. Отвечаем Володе, что на другой день перезвоним. Назавтра — связь с Дворцом спорта и уточнение аренды на 29 ноября на два концерта по пять тысяч зрителей. Снова звоним Высоцкому и радостно сообщаем, что все в порядке — 29 ноября будет два концерта во Дворце спорта. От Дворца спорта он резко отказывается. Уговариваем. Бесполезно. Говорю ему, что обсудим этот вопрос в правлении ГМК и снова свяжусь с ним.

А Куйбышев буквально кипит. Такого ажиотажа ни до Высоцкого, ни после у нас не видели. Мы решаемся провести 29 ноября концерты, «режем» подряд все заявки, печатаем билеты, афишу с большой фотографией Высоцкого, сделанной во врёмя майских концертов. Афиши по городу не расклеиваем. Оперативно решаем все вопросы, а Высоцкий и ведать не ведает о Дворце спорта. И тогда правление ГМК-62 решает послать меня в Москву и все урегулировать, весь удар принять на себя. Это было вечером 26 ноября. Тут же звоню Высоцкому в театр и говорю, что все нормально — послезавтра буду у него в Москве.

На следующий день выезжаю в Москву и утром 28 ноября звоню ему с Казанского вокзала, спрашиваю, во сколько сегодня закончится спектакль, чтобы мне тут же взять на вечер билеты на поезд в Куйбышев. Лететь самолетом мы в ГМК решили не рисковать — капризна ноябрьская погода. Он мне сообщил время окончания спектакля и назначил встречу в половине седьмого вечера у служебного входа Театра на Таганке. Распрощались до вечера.

Я взял 2 билета на поезд, отходящий через 20 минут после окончания спектакля, — «Южный Урал». На «Жигули» — наш фирменный поезд — мы не успевали. Сообщил об этом ребятам в Куйбышев.

Вечером встречаемся у театра. Он готов, с гитарой. Спрашивает у меня, как дела, отвечаю односложно: нормально. В этот день шла премьера есенинского «Пугачева». До начала спектакля сказал ему, что сразу же по окончании премьеры мы уезжаем на машине, сообщил время отхода поезда. Опять его: «Ну, даешь! Реактивные мы, что ли?» «Ничего, — говорю, — успеем!»

На спектакль я пошел с моим братом. — За 5–7 минут до окончания спектакля брат ушел ловить такси. Мои вещи — за кулисами у Высоцкого. Успеть или не успеть — теперь все зависит от него. Спектакль закончился. Зрители поднимаются с мест, рукоплещут. Актеры раз за разом выходят на сцену. Высоцкий вышел один раз. Я уже за кулисами. Он, как играл — голый, в одних холщовых штанах, накидывает на себя куртку, вставляет ноги в ботинки, мы хватаем вещи, гитару… И вот, когда зал неистовствует, скандирует: «Высоцкий, Высоцкий!», мы по служебному коридору бежим к выходу. Машина уже стоит. Чтобы забрать у поезда Володин театральный реквизит, нас провожает актриса Театра на Таганке Татьяна Иваненко. Вскакиваем в такси. На газы… Володя сзади лихорадочно переодевается. Шофер увидел, что в такси у него Высоцкий, и машина заюлила. Пришлось мне вцепиться в руль, — это в туннеле к Курскому вокзалу. За пару минут до отхода поезда мы уже у вагона.

Поехали. Расположились в купе, отдышались, поужинали. Ну, естественно, его вопросы ко мне, в каком зале завтра ему выступать. Как могу, темню, оттягиваю ответ, отвечаю опять односложно: «Все нормально. Дай о жизни спросить, месяца два не виделись ведь». А в правлении ГМК перед моим отъездом за Высоцким мы выработали такую тактику: до утра ему не говорить о Дворце спорта, а то он, чего доброго, сойдет с поезда и укатит обратно в Москву, а сказать утром за несколько часов до Куйбышева, чтобы успокоился до концерта. Но я и на это не решился, не хватило храбрости, и так, и эдак до самого Куйбышева увертывался от ответа, молчал, как партизан.