Владимир Высоцкий - Четыре четверти пути [Сборник]

Скажу вам, что разговаривать с Высоцким — одно удовольствие. На всю жизнь осталось приятное воспоминание, что я побыл рядом с удивительным человеком, таким ненавязчиво интересным, таким огромно талантливым и открытым. У него был редкий дар слушать, понять, раскрепостить твою душевную скованность единственно верным словом.

Ну, что делать в поезде? Сели за карты. Тут уж больше я учил играть его во всякие игры. Учеником он оказался способным… Те сражения в карты отозвались в песне. Как-то, приехав в Москву, прихожу за кулисы, меня приветствует кто-то из актеров словами: «А, заводской друг!» Я поздоровался и удивился. И тут мне процитировали строчки из новой песни Высоцкого «Честь шахматной короны»:

И там же:

А я-то эту песню в ту пору еще не слышал. (Уже позже я спросил Высоцкого о строчке «Ход за мной…» — при чем здесь шахматы и я? На это он ответил, что ему важна была рифма и одновременно возникла ассоциация в спортивной песне со мной, спортсменом.)

Куйбышев. Среда, 29 ноября 1967 года. Опоздали на час. На вокзале нас встречают ребята. Я сказал им, что он о Дворце спорта не знает. Что будет?

Подъезжаем к Дворцу спорта. Толпы желающих попасть туда… Володя почувствовал, что привезли его к Дворцу спорта, задергался, занервничал. Как можем успокаиваем его, говорим, что народ у нас тихий, спокойный, зал небольшой. Но чувствуем: он напряжен. С большим трудом пробираемся к служебному входу. Прошли. Он сразу же кинулся к занавесу, выглянул в щелку, а там не пять, а все шесть тысяч человек. Забиты все проходы, переходы. Зал гудит. На сцене уже стоят микрофоны, на столике — кофе в термосе. Столик — это мое рабочее место. Я должен собирать записки зрителей (а их были сотни), сортировать, отбирать те, которые по делу, и передавать их Володе.

Видим, он нервничает. Слышу от него «мать-перемать», обращенные ко мне, но не со злостью, а как-то умеренно. Этого у него не отнимешь — складно ругался.

Но все! Пора начинать!

И тут Володя придумал мне «месть» за то, что не сказал ему о Дворце спорта. Он подходит и говорит в те секунды, когда вот-вот пойдет занавес и он должен начать выступление: «Сева, начинать будешь ты». Я с испугом отпрянул:

— Чтобы я первым на сцену? Да у меня заранее коленки трясутся.

— Начинать будешь ты, и коротко обо мне расскажешь ты. Прочувствуй, что такое Дворец спорта!

Занавес пошел, и он подтолкнул меня к микрофонам. Дрожащим голосом я поприветствовал зал, извинился за опоздание и начал говорить о Высоцком. Но страх не убавлялся, и, не закончив, я сказал, что перед вами сейчас предстанет Владимир Высоцкий и остальное о себе расскажет сам.

Идем навстречу друг другу: он — к микрофонам, я — к столику. Остановился возле меня:

— Вот так вот, партизан, выступать во Дворце спорта!

В 1971 году я находился на парусной регате в Сочи. А Высоцкий с Мариной Влади совершал круиз по Черному морю с отдыхом в Пицунде на теплоходе.

Он знал, что у нас регата в Сочи, И вот как-то утром, примерно за час до нашего выхода в море, когда мы вооружали яхты, настраивали паруса к гонке, он появился на пирсе морвокзала, где мы базировались. Для меня, конечно, встреча была неожиданной. Попросил провести его вдоль парусного флота, хотел узнать названия классов, увидеть издали Т. Пинегина и В. Манкина — наших олимпийских чемпионов: ему было интересно взглянуть на этих асов морских парусных баталий. Яхтсмены, конечно, узнали его, но, занятые подготовкой к старту, не кидались к нам, да к тому же это люди тактичные. Вернулись к моему «Летучему голландцу», и он с явным удовольствием рассказал ребятам о том нашем походе на яхте в Куйбышеве, одновременно показывая и называя части такелажа и вооружения яхты. Вот это память!

Помог сбросить с высокого пирса «Голландец» на воду, пожелал финишировать первым и семь футов под килем.

Позже, уже в Москве, интересовался результатом той гонки.

В сентябре — начале октября 1975 года я снова был на регате в Сочи. Позвонил туда мой друг и соперник по парусу из Ростова Борис Шипшин. К ним, оказывается, приехал на гастроли Театр на Таганке. Я сразу же вылетел, и рано утром 4 октября Борис встретил меня.

Интересуемся у дежурного администратора гостиницы, где остановились актеры, в каком номере проживает Высоцкий?

— Мы номера комнат артистов не даем. Номер Хмельницкого? Так и быть, дадим.

Пока администратор выискивал в списке актеров, где проживает Хмельницкий, я увидел фамилию Высоцкого и номер его комнаты. Стучимся.

— Войдите! — звучит знакомый голос. Он не спал, с книжкой лежал в постели. — Вот уж не ожидал! Каким ветром, каким галсом?

Умываясь, Высоцкий спросил, где я остановился. Узнав, что в яхт-клубе, предложил: «Живи у меня, вдвоем веселее будет!» Так мы прожили неделю. Каждый вечер — спектакли, днем — купания на Дону, дополнительные концерты — на заводе «Ростсельмаш».

И была в Ростове еще одна встреча с парусами. Шипшин решил угостить Высоцкого настоящей донской ухой. Выкроили свободное время и отправились в путь. Пришли на гребную базу «Спартак» — там у Бориса швартовался его тренерский катер — мотолодка «Прогресс». С нами поехал и друг Высоцкого, актер Иван Бортник.

Сели. Высоцкий, конечно, просто пассажиром быть не хотел: попросил разрешить ему завести мотор. Со второго рывка «Нептун-23» заработал. Именно со второго, как у хороших мотористов. И это для него было очень важно. Заправски сел за руль: «Ну, указывайте дорогу». Шли вверх по Дону по оживленному фарватеру. Владимир уже довольно свободно ориентировался в управлении моторкой, вовремя сбрасывал и прибавлял газ. Отшвартовались в яхт-клубе «Ростсельмаша». На берегу встречали нас несколько друзей-яхтсменов. Уха была готова — красная донская уха с тузлуком, подаваемым отдельно.

Подняли шампанское за эту чудесную уху. Володя к стакану не притронулся. Только ел и нахваливал. Попросил дать рецепт.

— Теперь Марина сварит в Париже эту уху, — шутил он. — Мы пригласим друзей и удивим Францию. Каково?

Долго сидели, разговаривая о том о сем. У Высоцкого были забинтованы руки. Кто-то не удержался: в чем дело?

— Пустяки! Снимался в эпизоде фильма «Как царь Петр арапа женил», пришлось скакать на коне. Конь угодил копытом в ямку от старого телеграфного столба, ну и грохнулись оба…

Борис пошел вооружать яхту, а мы рассматривали стоящие на берегу. Помню, были там «Кадеты», «Финны», «Летучие голландцы» и очень удивившие Володю катамараны. Борис выбрал для похода «Темпест». Яхта мне была более чем хорошо знакома. Я тоже выступал в классе «Темпест», и только что — в финале Спартакиады народов РСФСР — мы все семь гонок боролись с гонявшимся именно на этой яхте Борисом за «бронзу», что также заинтересовало Высоцкого. Я рассказал, что переиграть Бориса мне помог Валентин Манкин — король «Темпеста». Он дал мне фирменную мачту «Проктор» и паруса «Раудашль», и мы стали «работать с ним в спарринге». Утром, днем и вечером. В любую погоду, даже тогда, когда ни одна другая яхта не покидала пирса. Манкин давал мне фору, и мы проходили отрезки дистанции разными курсами. Фора постепенно уменьшалась. Валентин помог мне настроить яхту — для этого мы менялись лодками, оставляя на них своих шкотовых. К началу финала я был подготовлен лучше Бориса.