Йохан Кройфф - Моя жизнь

После выборов я сразу же увидел, как почти все в клубе воспротивились тому факту, что в новой парадигме «Аякса» нет места для Блинда.

Далее нам предстояло разобраться с назначением нового совета комиссаров. Трое из пяти членов совета были незнакомыми с «Аяксом» людьми, не имевшими с клубом никакой связи. Так что вновь большинство в совете имели люди без клубного прошлого. Несмотря на это, меня не покидало ощущение, что при всех изъянах в административной работе клуба в «Аяксе» была готовность по максимуму реализовать ноу-хау каждого. Одной из идей было отдать мне на откуп технические вопросы, чтобы я мог представить новым директорам свои выводы. Моё видение во многом строилось на точке зрения футболиста, и начал я с формирования состава команды. Будучи тренером, ты выбираешь себе в ассистенты человека, который бы отличался от тебя, так же как при назначении людей выбираешь тех, кто лучше разбирается в конкретных областях деятельности, а потом делегируешь свою ответственность. Познания в технической стороне дела были моей сильной стороной и в бытность игроком, и в бытность тренером, так что для меня было логичным оказаться задействованным в выборе человека, который бы имел контроль над техническими вопросами и задачами клуба. На мой взгляд, так же следует вести дела и с советом комиссаров. Ты ведь не назначаешь тренера по физподготовке ответственным за решения по части скаутской работы, так как можно позволять кому-то голосовать по вопросам, в которых они ничего не смыслят?

11 февраля 2011 года, поступая во благо интересов «Аякса», я занял своё место в совете комиссаров и стал членом одной из трёх «консультационных групп» при клубе. После того как я представил свои планы по реформированию клуба, в частности по обновлению молодёжной академии, группа советников «Аякса» и исполнительный директор клуба подали в отставку, это случилось 30 марта 2011 года. 6 июня 2011 года я был назначен в новый консультационный совет «Аякса» для реализации моих планов по реформированию. Но с первого же дня на этой должности меня охватило какое-то странное чувство. Согласно правилам, я должен был держать рот на замке касательно того, что происходило во внешнем мире. Если я видел, что что-то идёт не так, я не мог ничего высказывать публично без поддержки большинства членов, даже если речь шла о том, в чём я разбирался лучше других комиссаров и за что в конечном счёте нёс бы ответственность в случае, если что-то шло не по плану.

Было ли в интересах «Аякса» с моей стороны придерживаться правил или мне всё-таки стоило высказываться? Чем больше я размышлял о правилах, регламентировавших работу совета комиссаров, тем чаще приходил к выводу, что должен сам устанавливать свои правила. Это как с законом: законодательство не защищает тебя, оно придумано для наказания нарушителя. Если тебя изобьют на улице, тогда да, кто-то будет наказан, но синяки придётся носить тебе. На мой взгляд, всё было просто – какими бы ни были правила и ограничения, интересы моего клуба должны перевешивать всё остальное.

К несчастью, как только я вошёл в совет, я оказался втянут в крупную политическую игру. Я считал, что на должность нового генерального директора следует рассматривать трёх кандидатов: Марко ван Бастена, Марка Овермарса и Тче Ла Линга. Эти трое были бывшими игроками, выступали в прошлом за сборную, все имели опыт игры за именитые иностранные клубы, и вдобавок каждый из них обладал своими уникальными качествами. Марко был приоритетным выбором для меня, но он не был заинтересован в работе, так как в 2009 году он уже уходил из клуба тренером и не желал возвращаться. Позже временный совет сообщит мне, что Овермарс и Линг также не были заинтересованы в работе. Это было последнее, что я от них услышал, пока по случайности не выяснил в разговоре с Тче Ла Лингом, что к нему никто даже не обращался с предложением. С того момента я вновь насторожился, и вскоре стало ясно, что мои подозрения были не напрасны. По словам Линга, у него было дурное предчувствие по поводу решения, которое должно было быть принято после тех его первых обсуждений с другими комиссарами. Он считал, что директор им на самом деле не был нужен, они хотели ввести одноуровневое управление. О подобной схеме я никогда не слышал, но, по словам Тче, это была английская модель управления, в которой комиссары также играли бы роль исполнительных лиц и получали бы за это зарплату.

Оказалось, что он был прав, и после этого обстановка только ухудшалась. Как член совета комиссаров, я вынес на обсуждение несколько вопросов касательно того, как обошлись с Лингом, но никогда не получил прямого ответа на них. В то же время в прессе начали появляться самые разные истории о Тче, в которых его очерняли со всех сторон. И у Тче, и у меня сложилось тревожное ощущение, что за всем этим стоял некто, очень тесно связанный с советом комиссаров. Никакие обвинения в адрес Тче так и не подтвердились, но это не помешало им получить огласку. Кто бы ни общался с прессой, он продолжал это делать, и с каждым днём становилось ясно, что эти люди были настроены пройти очень длинный путь, лишь бы сделать всё по-своему. В то же время выяснилось, что Стивен тен Хаве, состоявший в совете директоров издания De Telegraaf и совете комиссаров «Аякса», начал оказывать давление с тем, чтобы мою еженедельную колонку для газеты упразднили, даже несмотря на то, что по правилам член совета не может вмешиваться в деловую активность других комиссаров. К тому времени атмосфера накалилась настолько, что Линг решил выйти из игры, не в последнюю очередь потому, что Ван Бастен, казалось, передумал и сообщил мне о том, что готов занять пост директора. Я был очень обрадован таким поворотом событий, но вскоре произошли перемены.

Представив Марко тен Хаве, я засобирался на ежегодный гольф-турнир в Сент-Андрус, присутствовать на котором пообещал его организаторам заранее. Я сказал Марко, чтобы он тем временем обсудил планы на будущее с футбольными ребятами, но спустя несколько дней, находясь в Сент-Андрусе, узнал, что он достиг договорённости с советом комиссаров, и вскоре об этом должно быть объявлено официально. Когда я понял, что Марко так и не поговорил ни с кем на футбольные темы, я резко выжал педаль тормоза. Я чётко дал понять, что крайне важно подойти к решению технических вопросов коллективно, чтобы каждый внёс вклад сообразно своим личным качествам и знаниям. Такие вещи нужно оговаривать заранее, а не когда всё уже сделано. Как можно достигнуть договорённости с кем-то, кто должен играть по большей части техническую роль, когда этот кто-то даже не контактирует с людьми, которым предстоит претворять его планы в жизнь?