Павел Кашин - Павел Кашин. По волшебной реке

Порой я думаю о том, что наша Земля – это какое-то пенитерциарное заведение, в общем, похоже все на легкую тюрьму для воров и революционеров. Потому что, действительно: кого в наших тюрьмах содержат? Тех, кто ворует и кто против системы. То же самое с Землей. Как ни посмотрю: у нас каждый либо вор, либо революционер. Революционер борется за справедливость свою личную, либо вор, который считает, почему один все, а другим ничего. Это тоже в своем роде борьба за несправедливость. В общем, это вся земля революционеров, получается. Похоже, где-то точно есть общество, где нужно просто наслаждаться жизнью, а когда человек становится слишком революционным, то его отправляют на Землю. Мы видим, как старички все-таки подходят к такому состоянию, когда уже доказывать другим свою справедливость слишком энергоемко, и это нарушает гармонию жизни. Наверно, когда человек умирает без всяких претензий к жизни, он, может, и попадет туда, что мы называем раем.

Некоторое время назад я ехал в автобусе и передо мной два совсем молодых парня, наверно, лет по девятнадцать-двадцать, стояли и спорили, какой рэпер круче. У обоих рэперов были какие-то очень оскорбительные имена. Оба парня декламировали длинные тексты и обсуждали, какой текст правильнее. Однако все тексты сводились к тому, что существует какая-то девушка, и она черствая, жадная тварь. Один из рэперов говорил о женщине в среднем роде, что мне тоже показалось очень оскорбительным. И вот это какое-то недовольство рэперов звучало, но, как я понял, о любви там и не было речи в этих песнях.

Я заинтересовался этим, потому что моя помощница просит, чтобы я песню о любви сочинил. Я говорю: «Какую о любви? Ты чего, не видишь, что сейчас людям не до любви вообще?». И я вот, кажется, стал понимать, почему. По большему счету, тема этих двух рэперов была, что женщины недостойны их. А буквально позавчера водитель такси, который нас вез, слушал другого рэпера, скорее всего, более успешного, потому что этот рэпер пел о том, что он готов тратить деньги на женщину. И я так понял, что этот рэпер уже с другой стороны баррикад. Он с той стороны, где мужчины достойны, и их за деньги можно любить, в принципе. И я стал думать, как бы мне втиснуться между этими Сциллой и Харибдой со своими песнями. Какую там песню про любовь… Да, я могу выдумать про любовь, даже не любя. Это просто уже профессионализм, когда не любишь никого, написать, что любишь до потери пульса. Но все это нужно как-то соотносить с финансовой ситуацией в стране. Я пока еще не придумал, как это связать. В принципе, я, наверно, ближе к рэперу, который может заплатить, но я почему-то не готов никому платить за любовь. Песня «Мим» ведь тоже про любовь. И в ней мим тоже немножко докрикивается. Просто во времена, когда я был вот на месте этих парней, мы как-то как мимы пытались голыми руками женщинам объяснить, что нас стоит любить, что мы те солдаты, которые станут генералами.

В 1998 году, по возвращению в Петербург на лето, я собрал музыкантов и записал альбом «Эйфория». Это были все мои знакомые музыканты. Само же название «Эйфория» действительно здесь с историей: это был год, когда я приехал из Штатов на лето и встретился здесь с моим товарищем, русским эмигрантом, который в советское время через нелегальные каналы сбежал в Соединенные Штаты и добился там смены имени. Там прям такая детективная история. По-моему, кстати, он был одно время или остается до сих пор американским шпионом. Он очень остроумен, тонок, но бестолков в жизни своей. Он как Бонд, Джеймс Бонд: у него всегда правильно торчат манжеты на два сантиметра открахмаленные, но если он за что-то берется, то это всегда кончается провалом. В тот вечер мы с ним шли по Петербургу, был сезон белых ночей, и, надо сказать, весь Петербург просто гудел всю ночь, все подвальные помещения были заняты под клубы и рестораны. Там тогда был страшно-популярный клуб «Декаданс», набитый модной публикой: все были на кабриолетах, пьяные и счастливые. И тогда меня Анатолий спросил: «Паша, как ты думаешь, эта Эйфория… она закончится каким-то крахом?» Надо вспомнить, что эйфория берет свое начало в военных госпиталях, где солдату отрезают две ноги, и он, еще пребывая в эйфории от наркотиков, которые ему дали, не понимает что происходит, приглашает медсестру на танец и очень счастлив. И мы оба чувствовали, что что-то будет. Да, и той осенью был как раз крах в России. Я решил, что запишу альбом «Эйфория», и начал над ним работать. Честно говоря, я уже не помню, с кем и как я писал этот альбом, но это и неважно, потому что главное – есть идея. Обычно от того, как она исполнена, она не улучшается и не страдает, если идея действительно хорошая… Примером служит Высоцкий: идея его всегда хороша, он всегда может сымитировать любую профессию, любое состояние души, но вот исполнение… исполнение всегда оставляло желать лучшего: он не музыкант, и никогда не пользовался услугами профессиональных музыкантов. Тем не менее, все это было чрезвычайно популярно. Да, он тоже, как Достоевский и Пушкин, любил выпить, повеселиться и сыграть. Нашкодивший ангел. Владимир Высоцкий мне не не близок только по стилистике, потому что я не любитель городского романса, блатняка. Но я понимаю, что он дитя своего времени, и он очень четко отразил этот небольшой период. Можно просто по творчеству Высоцкого, не видя фильмов, ни читая книг, представить, что было в эти годы. Писатель или поэт не обязан быть достоверным, умным или хорошим в жизни: он просто должен как хороший датчик правильно снимать картинку жизни. Высоцкий это делал очень четко.