Александр Покрышкин - На истребителе

Кубанское воздушное сражение длилось примерно семь недель. В единоборстве с сильным и хитрым противником наши лётчики удачно использовали самые различные формы борьбы. Мы летали с зари до зари. От большого физического напряжения, постоянного пребывания на больших высотах, полётов на повышенных скоростях многие пилоты ходили с красными глазами, буквально шатаясь от усталости. Но, несмотря на необыкновенную интенсивность боевой работы, лётчики настойчиво искали и находили всё новые, более успешные приёмы борьбы.

Один из впервые тогда применённых нами боевых порядков Дзусов метко назвал «этажеркой». Это было ступенчатое, эшелонированное в высоту и достаточно широкое по фронту построение значительной группы самолётов. Каждая ступенька «этажерки» выполняла свою строго определённую роль. В целом же она являла собой грозное для противника боевое построение советских истребителей. Если вражеским самолётам и удавалось уйти из-под удара одной ступеньки «этажерки», они немедленно подпадали под убийственный огонь другой, затем третьей.

В боевом строю «этажерки» вместе со мной часто летал молодой лётчик Островский — стройный юноша, живой, стремительный. Ему было девятнадцать лет, когда он пришёл в нашу часть. Островский нравился нам своей горячностью, тем, что всегда рвался в бой. Судя по тому, как он держался в бою, из этого юноши мог выйти хороший истребитель. Всегда весёлый, услужливый, готовый на всё ради товарищей, он был самым молодым среди нас. Мы прозвали его «Сынок».

В один из дней я встретил его хмурого, грустного; он одиноко бродил в степи за аэродромом.

— Что с тобою, Сынок?

Он протянул измятое письмо. Ему писали с родины, что его отец растерзан гитлеровцами. Я обнял его и сказал, что мы вместе будем мстить немцам.

Горе и ненависть ожесточили юного лётчика, он бился яростно. После каждого удачного воздушного боя Сынок оживал, улыбался и, блестя глазами, говорил:

— Дал я им сегодня!..

Весь полк радовался его успехам. Сбивая очередной немецкий самолёт, мы говорили Островскому:

— Это за твоего отца…

В одном из боёв мы потеряли Сынка. Он сбил «мессера», но сам был подожжён и выбросился из горящего самолёта на парашюте. Три «мессера» с подлой жестокостью расстреляли беззащитного человека, повисшего на стропах парашюта.

На заре мы похоронили отважного юношу. Речей было мало. Разве можно словами передать то, что происходило в душе каждого из нас? Островский стоял перед нами как живой, все помнили его манеру прощаться с товарищами перед взлётом — взмах руки и возглас: «До скорого!..»

Борьба в небе Кубани разгоралась всё с большей силой. Дзусов целыми днями пропадал на высоком холме неподалёку от станции Крымской, где в кустарнике была замаскирована радиостанция наведения. Ясные, солнечные дни позволяли вести бои на всех высотах — от земли до «потолка» самолётов, где можно было драться, только надев предварительно кислородные маски. С каждым днём сражения крепло мастерство наших лётчиков. Тут родилась блестящая воинская слава братьев Глинка, лётчика Крюкова, Речкалова и многих других советских асов. Приезжавшие с радиостанции наведения офицеры рассказывали, что, как только в небе появлялась наша эскадрилья, немецкие авианаводчики, нервничая, торопились передать своим пилотам тревожный сигнал.

Было приятно и радостно сознавать, что наш труд приносит реальные, ощутимые результаты…

Старшие авиационные начальники хорошо планировали и организовывали боевую службу истребителей. На самых ответственных участках фронта группы самолётов действовали с передовых аэродромов, уничтожая противника в «зонах истребления». В то же время другие истребители несли службу патрулирования над линией фронта или сопровождали штурмовиков и бомбардировщиков.

Немцы пристально присматривались к тактическим приёмам наших лётчиков и прилагали все усилия к тому, чтобы при первой же возможности поставить их в невыгодные условия боя. Враг практиковал самые различные приёмы военной хитрости. Борьба шла острая.

Лётчики нашей части постоянно воспитывались на мысли, что индивидуальное мастерство пилота особую силу приобретает лишь в совместных, коллективных действиях.

Истребитель, который в воздухе думает только о себе, — говорили в нашей эскадрилье, — даже при всех своих боевых данных будет всего-навсего «кустарём-одиночкой» и рано или поздно будет сбит. Характер современной воздушной войны вызывает необходимость выработки единого стиля. Ведь для меня вовсе не безразлично, вместе с кем я пойду в групповой воздушный бой! Я должен быть уверен в том, что мой напарник, моё звено, моя эскадрилья поймут меня в воздухе. И когда в нашу боевую семью влилась новая группа молодых лётчиков-истребителей, мы со всей остротой поставили перед ними все эти вопросы.

Новых лётчиков было сначала пятеро: Голубев, Клубов, Трофимов, Жердев, Чистов. Знакомя меня с ними, Дзусов шутливо сказал лётчикам:

— Вы будете учиться по системе Покрышкина…

Лётчики улыбались: что это за система? Система — это, конечно, было сказано чересчур громко, но определённые принципы истребительного боя мы в эскадрилье уже имели. С этими принципами мы считали своим долгом познакомить молодёжь.

Я с большим интересом занялся пятёркой новичков. Это может показаться смешным, но меня обрадовало то обстоятельство, что все пятеро были холостяками. До тех пор, пока молодой лётчик ещё не оперился и не стал крепко на ноги, он, как мне это кажется, не должен спешить обзаводиться семьёй. На этом этапе становления лётчика все его мысли должны быть о лётном деле. Лётное искусство требует от человека всей его жизни, равнодушие нетерпимо — оно дорого будет стоить.

Самое лёгкое было — познакомить лётчиков с новыми скоростными машинами. Затем мы вводили их в нашу систему истребительного боя. Держа в руках металлические модели «мессершмитта» и нашего истребителя, лётчики совершали различные эволюции, шли в атаку, маневрировали, «сбивали» друг друга. На специальной установке они учились стрелять.

Вся эта большая подготовительная работа на земле и в учебных полётах нужна была для того, чтобы постепенно ввести лётчиков в бой. Ввод в бой — один из ответственнейших моментов воспитательной работы командира. Можно сравнить это с тем, как учат человека плавать. Есть сторонники того, чтобы попросту бросить новичка в воду, — пусть, мол, барахтается, как-нибудь выплывет, а там, глядишь, и приучится держаться на воде. Я никогда не был приверженцем такого способа. На мой взгляд, ввод лётчика в бой является сложным процессом. Главное в нём — вселить в лётчика в первом же боевом полёте уверенность в победе. Как это сделать? Очевидно, личным показом командира — как надо сбивать неприятельские самолёты.