Евгений Чазов - Как уходили вожди

Что привлекало, так это её отношение к мужу. В тоне и характере её обращения к нему, "Михаил Сергеевич", даже в очень узком кругу сквозило ощущение уважения, любви и в то же время какого-то товарищества. Мне казалось, что именно Раиса Максимовна, а не Михаил Сергеевич являлась тем стержнем, который объединяет семью, определяет её жизненное кредо и стиль поведения. Да и он сам невольно своим поведением, высказываниями, а часто и сознательно подчёркивал не только свою любовь, уважение к ней, но и значимость её мнения при принятии им тех или иных решений. Не скрою, в те годы меня порой удивляло, как Михаил Сергеевич если не обожествлял, то по крайней мере превозносил в общем-то обычную женщину. То же самое как-то, уже будучи Генеральным секретарём, сказал мне и Ю. В. Андропов: "Всем хорош Михаил Сергеевич, но уж слишком часто по всем вопросам советуется с женой".

У нас сложились в целом дружеские отношения с Раисой Максимовной, к которой я всегда относился как к жене доброго товарища. Я чувствовал, что в ответ и она относится ко мне по-доброму. По крайней мере в сложный момент жизни, когда P. M. Горбачёва, ещё находясь в Ставрополе, заболела и решался вопрос, продолжать ей педагогическую деятельность или оставить работу, она обратилась ко мне, ценя, как она сказала, мои человеческие и профессиональные качества. Когда я увидел эту издёрганную, представлявшую собой "комок нервов" женщину, у которой на этой почве начали появляться изменения со стороны сердца, я порекомендовал ей немедленно оставить работу и посвятить себя семье. Так она и сделала и, думаю, спасла не только себя, но и помогла М. С. Горбачёву в его нелёгкой жизни.

Вспоминаю, как одинока она была сразу после переезда в Москву, как скромно и незаметно держалась в "кремлёвском обществе", среди кремлёвских жён. И вдруг — такая метаморфоза, причём очень быстрая, которая произошла, когда она стала "первой леди" страны; эту роль она блестяще играла на всём протяжении "царствования" Михаила Сергеевича. Тем не менее её манера поведения, безапелляционные высказывания многих раздражали и создавали врагов не только для неё, но и для Михаила Сергеевича. Мне кажется, что свои семейные принципы — а в семье, по словам Горбачёва, именно она была "секретарём парткома" (мы ещё помним, что значил этот пост) — она пыталась перенести на весь Советский Союз. Лавры политического деятеля, пусть даже теневого, не давали ей покоя. Причём это стремление иногда принимало гротескные формы.

Как-то ей пришла мысль создать своеобразный клуб жён членов Политбюро и секретарей ЦК. И вот в моем кабинете министра здравоохранения раздаётся звонок — Раиса Максимовна приглашает меня сделать сообщение о проблемах охраны здоровья народа на встрече с "высокопоставленными" жёнами. В доме приёмов на Воробьёвых горах собрались пожилые и средних лет женщины, самые разные по внешнему виду и интересам. Глядя на лица многих из них во время изложения проблем нашего здравоохранения, я почему-то вспомнил обязательные лекции, которые мы как члены партии или члены профсоюза должны были периодически прослушивать. У каждой из пришедших на встречу были свои домашние заботы, дети и внуки, свои проблемы, и я чувствовал, что они как повинность отбывают эти обязательные часы. Но попробуй откажись, когда приглашает жена генсека! Лишь Р. М. Горбачёва искренне верила в значимость подобных заседаний. После того как я изложил плачевное состояние Системы здравоохранения, она сказала: "Мы Ваши единомышленники, и мы Вам поможем". Но, как часто бывало при Михаиле Сергеевиче, "суждены нам благие порывы, но свершить ничего не дано"; так ничем все и закончилось.

В далёкие 70-е годы я все же чётко осознавал, что М. Горбачёву далеко до политической мудрости и организаторских способностей тех же А. Н. Косыгина и Ю. В. Андропова, в которых я видел эталон возможного руководителя страны. К сожалению, оба не смогли в силу различных обстоятельств раскрыть свои возможности. На их фоне М. Горбачёв выглядел хорошим партийным руководителем, с новыми идеями и мыслями, но не лидером великой державы. Да он и сам не представлял себе, что его ждёт такое будущее. С другой стороны, если не М. Горбачёв, то кто из более молодого поколения мог бы потенциально претендовать на эту роль: Долгих, Воротников, Катушев, Романов, Рябов, Манякин — можно было бы вспомнить ещё десяток фамилий. Но все они (может быть, хорошие организаторы) не смогли бы, как мне представляется, вырваться из рамок сложившейся партийной догмы, предложить новые пути в развитии нашей страны.

И ещё раз надо сказать, что, несомненно, решающую роль в судьбе М. Горбачёва, в его становлении как политического деятеля, вхождении в элиту руководителей страны — в Политбюро — сыграл Ю. В. Андропов. После первых встреч с Горбачёвым однажды я завёл разговор с Андроповым об оригинальных взглядах, интересных планах и нестандартном мышлении молодого секретаря Ставропольского крайкома КПСС. Андропов, всегда немногословный в оценке людей, сказал: "Я встречаюсь с ним, когда отдыхаю в Кисловодске, и он производит впечатление неординарного партийного руководителя, да и человек он приятный".

Умный и расчётливый Политик, опиравшийся в те времена в основном на поддержку Л. Брежнева и такую всемогущественную организацию, как КГБ, Ю. В. Андропов понимал, что один из его главных недостатков — отрыв от широких кругов партийных руководителей, где он не мог, в отличие от Кириленко или Черненко, иметь достаточную опору. Одновременно он хорошо осознавал, какой властью обладает этот круг людей. Понимая, что его время ещё не пришло, Андропов делал все возможное для сохранения на посту Генерального секретаря дряхлого, с прогрессирующим склерозом Леонида Ильича.

Ю. В. Андропов, думая о будущем, как дальновидный Политик пытался найти в среде партийных работников и привлечь на свою сторону прогрессивных, умных людей, избегая карьеристов, пропитанных догматизмом и чванством. На Северном Кавказе не только во время официальных встреч и проводов, но главным образом в ходе неофициальных бесед и дискуссий за шашлыком на природе, где все располагало к откровенности, состоялось знакомство и с каждым годом крепли товарищеские отношения между Андроповым и Горбачёвым.

Андропов не афишировал своих планов в отношении Горбачёва. Я узнал о них в определённой степени случайно. Однажды, когда мы встретились с М. Горбачёвым в Архызе, у меня возникла неординарная ситуация, каких, по правде сказать, было немало в моей жизни. Только мы сели вокруг приготовленного нами шашлыка, как из посёлка приехал вестовой и передал просьбу срочно позвонить Андропову. Архыз ещё не был обустроен, и связь работала только в посёлке. Горбачёв начал волноваться — что-то случилось в Москве, если вот так внезапно, вечером в горах ищут начальника 4-го управления. Я более спокойно воспринимал такие звонки и внезапные вызовы, понимая, что для Андропова состояние здоровья Брежнева было залогом благополучия и поэтому он бурно реагировал на малейшие его изменения.