Евгений Чазов - Как уходили вожди

Всегда следует искать: а кому это выгодно? Конечно, не народу, который в таких случаях, как всегда, "безмолвствует". Это выгодно прежде всего окружению генсека или президента, которое захватило власть и отдавать её не хочет, понимая, что новая метла по-новому метёт, а оставлять тёплые, насиженные места, притом сегодня нередко ещё и доходные, никому не хочется.

Как я уже говорил, состоявшийся в конце февраля 1981 года XXVI съезд КПСС прошёл строго по намеченному Политбюро плану, "без сучка без задоринки", в атмосфере "дружеской встречи" руководства и представителей партийных масс. Не было даже намёка на острую дискуссию. А ведь в его работе принимали участие будущие борцы за "демократию" М. Горбачёв, Э. Шеварднадзе, Б. Ельцин, будущие борцы за национальную независимость. Почему они мирились с начавшимся застоем, что их удерживало? Конечно, в первую очередь сильная власть, которую ещё не "раскачали" решения М. Горбачёва. Но не меньшее значение имело и то, что всех устраивала обстановка в стране и все боялись только одного — лишь бы что-то не нарушило плавного течения жизни. Таковы были политическая обстановка и расклад сил на вершине Олимпа, когда съезд окончательно утвердил положение М. Горбачёва как члена Политбюро. "Белой вороной" выделялся он, молодой, среди престарелого состава руководства страны.

Мы встретились с ним через два месяца после окончания съезда, когда улеглась волна славословий в честь съезда и его решений, открывающих, как писалось, "новую страницу в развитии коммунистического общества". Началась обыденная жизнь, полная проблем и нерешённых вопросов. Мы оба понимали, что страна в предстоящем пятилетии стоит перед большими событиями. Лучше всего это ощущение передавало выражение, ходившее среди врачей 4-го Главного управления, прекрасно ориентировавшихся в состоянии здоровья членов Политбюро: "Мы вступили, — говорили они, — в период трёх "П" — пятилетку пышных похорон". Конечно, это звучало цинично, но отражало истину. По-человечески мне был понятен интерес Горбачёва к состоянию здоровья Брежнева. Никто в Политбюро, видя его угасание, не сомневался, что будущее печально. Но когда наступит трагический исход, никто не мог знать, тем более что нам хотя и с трудом, но удавалось поддерживать Л. И. Брежнева.

Был прекрасный майский день, мы ходили по дорожкам дачи на высоком берегу Москвы-реки, смотрели плантации, посаженные ещё Ф. Д. Кулаковым, но я понимал, что у Горбачёва, как и у меня, из головы не выходит один вопрос: что будет, если Брежнев уйдёт из жизни? Горбачёв сделал ставку на Андропова и понимал, что при других вариантах ему будет трудно сохранить своё положение. Как бы читая его мысли, я заметил: "Думаю, что Брежнев потянет ещё год, максимум — два, не больше. Я сказал об этом Андропову, но он, видимо, не до конца оценивает создавшееся положение. Здесь и моя вина, потому что об угрожающем состоянии Брежнева я говорю ему уже с 1975 года и, возможно, он уже привык к моим заявлениям. Ему надо что-то срочно предпринимать, чтобы перейти из КГБ в ЦК". М. Горбачёв согласился, что это был бы, конечно, лучший вариант, но, насколько он понимает, сделать это в настоящее время невозможно. "Конечно, сейчас Брежнев нужен Андропову, — сказал он, — поэтому тебе надо постараться его сохранить".

М. Горбачёв понимал, что сложившаяся ситуация в руководстве страной уже привела к негативным последствиям и в жизни общества, и в развитии народного хозяйства. Однако, оценивая политическую ситуацию, он стоял за сохранение статус-кво, обеспечивающее его положение и положение Ю. В. Андропова. Он хорошо знал проблемы со здоровьем у Андропова и, как и я, переживал за его будущее. И не только с позиций личной заинтересованности, учитывая его близость к Андропову, но и понимая, что именно этот человек — единственный в Политбюро, кто способен вывести страну из тупика, в который она зашла. Он не раз мне говорил об этом и раньше.

В общем, обстановка не настраивала на оптимистический лад. Тяжёлые мысли прервал зять М. С. Горбачёва — Анатолий, объявивший, что шашлыки готовы. За столом в саду мы забыли о политический ситуации, об интригах в высших эшелонах власти, о том, "что день грядущий нам готовит". Разговор шёл о новых театральных постановках, об искусстве и литературе. Раиса Максимовна с горечью говорила, что не может найти общий язык с жёнами членов и кандидатов в члены Политбюро, кругозор большинства которых не шёл дальше дачи, нарядов, драгоценностей и карт. "У нас с Михаилом Сергеевичем, — продолжала она, — одна отрада — театр. За это время мы столько раз побывали в театре, сколько не были за всю предыдущую жизнь".

Разговор перешёл на будущее дочери и зятя, которые в этом, 1981 году закончили институт. Дочь хотела идти в какой-то степени по стопам Раисы Максимовны и предполагала работать в области философских социальных проблем медицины. В дальнейшем она и начала работать на кафедре социальной гигиены II Московского мединститута, но во второй половине 80-х годов, сложно сказать, по какой причине, перешла в руководимый мной Кардиологический центр. Зятю, который хотел стать хирургом, я рекомендовал работу в клинике моего близкого товарища академика B. C. Савельева, которую считал одной из лучших клиник страны, и надо сказать, что в этом учреждении он показал себя с лучшей стороны и как хирург, и как человек. Что меня прельщало в младших Горбачёвых — это их скромность, отзывчивость и ответственность. Чувствовалось воспитание Раисы Максимовны. В те годы для детей членов Политбюро были открыты любые возможности. Многие, как бы хвастаясь друг перед другом, заводили автомашины иностранных марок, в основном "Мерседесы". Когда речь о покупке машины зашла у Горбачёвых, старшие сказали: купите только "Жигули". Зять Горбачёва так и ездил на машине этой марки, даже после 1985 года.

Тогда, весной 1981 года, мы простились с Горбачёвым, не предполагая, как быстро и круто начнут разворачиваться события: в сентябре тяжёлый инфаркт перенёс А. Н. Косыгин, в конце января 1982 года умер М. А. Суслов, в ноябре — Л. И. Брежнев. Новым Генеральным секретарём ЦК КПСС стал Ю. В. Андропов, что для М. Горбачёва означало стремительное восхождение по карьерной лестнице.

Чтобы подчеркнуть упрочившиеся позиции М. Горбачёва, его близость к Генеральному секретарю, Андропов предложил, чтобы на заседании, посвящённом 113-й годовщине со дня рождения В. И. Ленина, выступил Горбачёв. Традиционно такой чести удостаивались наиболее высокие по рангу в партийной иерархии члены Политбюро. И было знаменательно, что на первом таком заседании в годы правления Ю. В. Андропова эта привилегия была предоставлена именно Горбачёву, а не, например, Черненко или другому члену Политбюро.