Капитолина Новоселова - Звезда Альтаир

— Ведь у вас есть туземная газета?

— Да. Та, которую редактирует Остроумов.

— Так вот. Я завтра же дам объявление, что пишу об Улугбеке, что меня интересуют точные даты постройки его сооружений — медресе, бань, мечети Сафид, обсерватории. Напишу, что я уезжаю из Туркестана, а доверенным лицом по собиранию документов оставляю… вас, Василий Лаврентьевич? Но вы — на службе, не повредит ли это вашей карьере? — вздохнул Бартольд.

— Пусть повредит. Главное — спасти Заргарон.

На том они и расстались, договорившись встретиться вечером на заседании Кружка любителей археологии и истории.

Через несколько дней у ворот Учительской семинарии остановилась щегольская двуколка с рыжей лошадью.

«Ишь ты, и лошадь выбрал рыжую, как сам, только без подусников», — с улыбкой подумал Вяткин, увидев полковника Арендаренко.

— У меня к вам дело. — Они пожали друг другу руки. — Я по поводу объявления Бартольда в местной газете. Вообразите, вчера вечером ко мне в неестественном виде приплелся один из читральских Котуре. Знаете, рябой.

— Я заметил его еще в Самарканде, задиристый такой, наглый.

— Вот-вот. Тут, видно, не обошлось без англичан, да агент их оказался никудышным. Явился и объясняет, что «заболел» в Ташкенте, задержался, обезденежил и просит в долг, с тем, что вышлет немедленно, как только доберется до Читрала. А я, понимаете ли, не при деньгах, ибо имею обыкновение платить карточные долги. Я ему и говорю, что вы еще в Самарканде хвалились перед родственниками, что имеете документы на землю и бани Мирзы Улугбека. Значения законных документы эти сейчас не имеют, но сами подписи на них и печати любопытны как исторические грамоты и в качестве таковых я мог бы их купить. Но он повел себя как-то странно и промямлил, что тех документов у него уже нет, их у него отобрали за долги вместе с халатом индийской материи, в полу которого они были зашиты. Так что надо, если угодно, искать его грязный халат. Словно смерть Кащея!

— А где его найти, этого рябого?

Арендаренко развел руками:

— Есть же в Ташкенте базар! Там и порасспросите.

Тимурида с корявым лицом знали в старом Ташкенте все. Он жил во многих местах и везде оставался должен. Вяткин нашел его на далекой окраине в курильне анаши. Потомок Тамерлана сидел возле хауза во дворе грязной мазанки и чистил в глиняном тазу коровью требуху на обед честной братии, для таких же, как сам, отверженных «кукнари».

— Эй, князь, идите сюда, — окликнул его через калитку Вяткин. Тот ополоснул в хаузе руки, вытер их об штаны, опустил полы подоткнутого, некогда алого, бешмета и подошел к калитке.

— Вы были вчера у тюраджана по поводу вашего возвращения на родину? Тюра согласен купить у вас то, что вы ему предлагали. Он заплатит ваши долги и даст денег на дорогу, но хочет, чтобы я посмотрел ваш товар.

Тимурид сморщил обросшее многодневной щетиной немытое лицо, щербины его стали медно-красными, по щекам потекли слезы.

— Горе мне! Горе! — запричитал он. — У меня ничего больше нет. Я лишился имущества по людской несправедливости и жадности! — При этом он косился на угол калитки, за которой маячила чья-то полная фигура в полосатом чапане. — Он все у меня отнял: и сапоги, и чалму, и шелковый халат. Он все взял в уплату моего долга.

— Позови твоего хозяина, — приказал Вяткин. — Пусть идет сюда и поживее, я от имени пристава с ним поговорю.

Это сразу отрезвило рябого. Он разогнул плечи, распрямился:

— У Котуре нет и не может быть хозяина, — гордо заявил он. — Котуре — сам хозяин. Эй! — крикнул он в глубину двора. — Ступай сюда! Мы с тюраджаном говорить с тобою будем.

Из-за угла вывернулся одетый в рваный халат младший мударрис медресе Кули-Датхо Джурулло-ходжа. Он низко поклонился и льстиво заговорил:

— Я приветствую вас, господин пристав! Ваше лицо мне знакомо: приятное память человеческая всегда удерживает долго.

— Мне ваше лицо тоже очень знакомо, имам Джурулло. Вы, что же, переменили ремесло и теперь содержите это заведение? Я приказываю вам немедленно вернуть имущество иностранца, иначе вынужден буду опечатать и закрыть ваш притон как работающий вопреки закону, который запрещает курение анаши и опия.

— Господин пристав! — взмолился Джурулло, понимая, что мазанка, полная накурившихся клиентов, ни в каких свидетельских показаниях не нуждается, и он может быть тотчас же подвергнут аресту. Он оценил обстановку и запросил пощады:

— Господин пристав, господин пристав! Не губите мою душу, спасите мое доброе имя! Я весь век буду вашим должником и буду молить за вас всевышнего! Дело в том, что имущество этого бродяги находится не здесь, я всего только жалкий слуга и исполнитель воли великого.

— Кто же этот великий? Веди меня к нему!

— Что вы! Разве это возможно! Я мигом сбегаю и принесу вещи.

— Нет. Веди. Иначе я сам навещу муллу Исамуддина в его медресе.

Окончательно перепугавшийся Джурулло почел за благо переложить всю вину на плечи своего патрона, предоставив ему самому выкручиваться как он знает. И повел Вяткина по давно знакомой тому дороге в прекрасный сад с восьмиугольным хаузом и мраморным фонтаном.

Они подошли к воротам.

— Я сперва пойду один, — попросил Джурулло, — у моего господина гости, и ему будет неудобно, если вы станете с ним говорить при всех.

— А почему я должен считаться с удобствами тех, кто грабит бедных людей? Нет уж, если мы пришли, то и войдем вместе.

— Ну, господин! Я вас очень прошу. Я сам могу взять его имущество и вынести так, что никто ни о чем не догадается.

— Он уйдет, он уйдет, не отпускайте его, господин мой! — умолял тимурид и хватал Джурулло за полы халата, загораживая дорогу.

— Пусть идет, — решил Вяткин. — У меня есть револьвер, и я могу пустить его в ход, если он попытается скрыться. Вот я встану здесь и буду смотреть, как он войдет в дом и что станет там делать. — Василий Лаврентьевич, опустив правую руку в карман, встал у окна.

Через окно был виден дворик, хауз и длинная мраморная терраса дома. На террасе, за дастарханом, сидели гости Исамуддина — молодые турки в алых фесках с черными кистями и одетый в восточное платье иностранец. Джурулло-ходжа отозвал муллу Исамуддина в сторонку и что-то жарко ему зашептал, жестикулируя и наклоняясь к уху хозяина. Тот сперва возражал, но потом кивнул головою. Джурулло опрометью кинулся во второй двор, схватил там какой-то узел и вернулся на улицу, где его ожидали Вяткин и рябой тимурид. Он скверно заругался и со злобою кинул тимуриду его вещи.

Тот с радостью прижал к себе грязные тряпки и принялся осматривать полы халата. Все на месте! Документы целы.

Венчались Вяткины в Покровской церкви. Присутствовали при церемонии только самые близкие родственники. Генеральша прислала невесте букет оранжерейных цветов и корзинку деликатесов собственной кухни. Клавдия Афанасьевна подарила подвенечное платье. Приехал отец Лизы и привез ей белые туфли и оставшийся от матери беличий салоп, довольно старый уже, но еще целый.