Игорь Ротарь - Войны распавшейся империи. От Горбачева до Путина [калибрятина]

В Тирасполе я впервые столкнулся с ностальгией по СССР, попыткой

«законсервировать уходящую эпоху». Эпитеты «советский» и «социалистический»

в названии непризнанной республики были далеко не единственными приметами советского

времени в местной жизни. Любовь к уходящей эпохе здесь проявлялась даже в мелочах:

молодожены по-прежнему возлагали цветы к памятнику Ленину, а местные ученицы носили

классическую советскую школьную форму (с белыми колготками и фартуком). «Это у вас

там в Москве кооперативы открывают да Ленина поносят. А у нас как было все по-старому,

так и останется!» – со слезами на глазах говорил мне ветеран Великой Отечественной.

Добровольцы

Побывал я и на позициях добровольцев из России. Кстати, именно на войне в

Приднестровье впервые появились так называемые казаки. Лично на меня они произвели

впечатление чего-то несерьезного и очень напомнили членов какого-нибудь исторического

клуба. Эти люди охотно позировали перед журналистами в своих нарядах начала XX века.

Запомнился мне и ныне знаменитый казачий активист (был Верховным атаманом

Союза казачьих войск России и Зарубежья до 2005 года) Виктор Ратиев. Сегодня бывший

атаман организует отправку казаков на Донбасс, называет российского президента «царем»

и обещает лично пороть критикующих Путина казаков.

В Приднестровье карьера Ратиева лишь начиналась, и тогда он буквально навязывался

на интервью журналистам. Передвигался атаман по республике в сопровождении своего

«пресс-секретаря» – смотревшей на него влюбленными глазами местной девушки, а

изъяснялся исключительно матом.

Кстати, все добровольцы жаловались мне на «предательство» как союзных, так и

российских властей. «Мы тут жизнью рискуем, защищая славян, а нас там, в России, как

прогульщиков с работы выгоняют!» – говорили мне не слишком трезвые казаки.

Был у казаков и еще один повод для недовольства российскими властями: «Мы –

главные защитники России, а в Москве не хотят возродить казачьи войска».

«Серый кардинал»

Впоследствии я бывал в Приднестровье неоднократно, и каждый раз меня принимал

(впрочем, как и других журналистов) сначала пресс-секретарь президента, а затем и

госсекретарь непризнанной республики Валерий Лицкай. В относительно небольшом и

очень провинциальном Тирасполе этот невысокий, с солидным брюшком человек выделялся

своей вполне столичной интеллигентностью и эрудицией. И это было неудивительно: хотя

Валерий и родился в Тирасполе, до начала приднестровского конфликта он работал

преподавателем в Кишиневском, а еще раньше Гаванском университетах.

Очень многие журналисты (включая меня) из-за обилия коммунистических символов в

ПМССР относились с недоверием к непризнанной республике. Задача Валерия Лицкая была

убедить таких скептиков, что весь этот антураж лишь несущественная деталь, а в реальности

во главе республики стоят образованные прогрессивные люди, стремящиеся сохранить

славянскую идентичность Левобережья.

Валерий Лицкай был настолько обаятелен и красноречив, что журналисты поддавались

его аргументам. Тем более было очевидно, что именно этот образованный, тонкий человек

является ключевой фигурой в республике, по сути, ее «серым кардиналом».

«Агенты Кремля»

В Кишиневе же на приднестровских сепаратистов смотрели как на марионеток Кремля,

послушно выполняющих волю союзного Центра. Здесь любили рассказывать историю, как

председатель Верховного Совета СССР Анатолий Лукьянов говорил тогдашнему президенту

Молдовы Мирче Снегуру: «Не хотите приднестровской проблемы – подписывайте союзный

договор!»

Настоящий восторг в Кишиневе вызвала поддержка августовского путча

Объединенным советом трудовых коллективов Тирасполя. Эта организация опубликовала в

своей газете «Трудовой Тирасполь» такое заявление: «Мы целиком и полностью

поддерживаем решительные меры Государственного Комитета по чрезвычайному

положению СССР, исполняющего обязанности президента страны и руководства СССР,

направленные

на

сохранение

нашей

великой

Родины,

на

стабилизацию

общественно-политической обстановки». В Кишиневе утверждали, что точно такое же

обращение должно было быть напечатано и в правительственной газете непризнанной

республики, но в последний момент руководство ПМССР благоразумно решило выждать

паузу.

Естественно, что все эти «звоночки» работали на молдавских сторонников

независимости. А вскоре в прессе появились неопровержимые доказательства, что Валерий

Лицкай в советское время был штатным сотрудником КГБ и, в частности, выполнял

деликатные поручения на Кубе. Интересно, что после этого «разоблачения» лидеры

Приднестровья и не пытались отпираться, а в открытую признались мне, что выполняли

волю Кремля.

«Да, приднестровская революция направлялась из Центра, но это возможно сделать

лишь, если население действительно очень недовольно. В Прибалтике мы тоже хотели пойти

этим путем, но там не получилось», – объяснил в доверительном разговоре со мной один из

лидеров местных «сепаратистов».

«Кремлевский след» прекрасно объяснял и другие приднестровские странности: так,

например, то, что сюда в массовом порядке переехали бывшие бойцы ОМОНа из

прибалтийских республик, а министром безопасности стал рижский сотрудник уголовного

розыска Владимир Антюфеев (сменивший в Приднестровье имя на Вадим Шевцов),

«прославившийся» своей борьбой против «латышских фашистов».

Шевцова в Приднестровье откровенно боялись. Про его жестокость, помноженную на,

возможно, вымышленные истории о его «кровавом прошлом», слагали легенды. Но, может,

именно этот страшный имидж помог местному чекисту ликвидировать действовавшие в

самопровозглашенном государстве молдавские диверсионные группы и, самое главное,

справиться с полубандитской вольницей многочисленных местных полевых командиров. Во

многом благодаря этому человеку Приднестровье смогло стать хоть и непризнанным, но

состоявшимся государственным образованием.

Я несколько раз встречался с Вадимом Шевцовым. И должен признаться, что под его

холодным цепким взглядом чувствовал себя не очень уютно. При разговорах о демократии

на лице бывшего опера появлялась откровенная усмешка. Свое жизненное кредо он выражал

короткой фразой: «Мне за державу обидно!»

Параллели с Донбассом

Когда в Восточной Украине зародилось сепаратистское движение, то у меня появилось