Игорь Ротарь - Войны распавшейся империи. От Горбачева до Путина [калибрятина]

И тут ее осенило. Из Америки трудно определить, кто именно пишет письма. Так

почему бы не перепоручить переписку человеку, жившему в США и хорошо знающему эту

страну, то есть мне? Я принял предложение Вероники и начал от ее имени общаться по

Интернету с заокеанским собеседником (в присутствии Вероники). С Джоном мы нашли

общий язык сразу. Узнав, что я горнолыжник (то есть горнолыжница), он тут же написал мне

(то есть Веронике), что тоже обожает горы и у него есть дача в Аппалачах с собственным

подъемником. Заботливый американец очень надеялся, что «моим» детям понравится

кататься в этом необычном для них месте.

Джон писал Веронике ежедневно. Он с юмором описывал свои будни, и скоро мне

начало казаться, что я знаю его всю жизнь. Но потом в этой истории наступила неожиданная

развязка. Я уехал в отпуск на родину Джона, а Вероника стала переписываться с ним с

помощью компьютерного переводчика. Через две недели терпение американца лопнуло: «Я

написал вам десять больших писем, а вы мне лишь две короткие отписки. Я думаю, что мы

не подходим друг другу. Счастливо вам!»

После «облома» с Джоном Вероника через посредническую фирму нашла работу

стриптизершей в Китае. Я было упрекнул ее в безнравственности, но получил решительный

отпор: «Тебе легко осуждать людей и быть таким белым и пушистым со своей западной

зарплатой и квартирой в Москве. А я, чтобы мои дети с голоду не подохли, на что угодно

пойду! Между прочим, я такая же, как ты, русская, просто мне не повезло родиться в нужном

месте и в нужное время».

Глава V. Журналисты на войне

Репортеры, постоянно работающие в горячих точках, – люди не совсем обычные. Их,

условно, можно разбить на три группы.

Первая, и, пожалуй, наиболее многочисленная, – это те, кто приехал на войну ради

больших денег. Так, российский стрингер, работавший на западные СМИ в зонах

конфликтов бывшего СССР, мог заработать в день более 200 долларов США.

Немаловажный мотив для поездки в горячую точку – желание прославить свое имя в

журналистике. Нередко журналисты получали мировую (или, по крайней мере,

всероссийскую) известность, передав всего лишь один репортаж.

И наконец, в горячие точки нередко ездили люди с ярко выраженной

авантюристической жилкой, которые чувствуют себя неуютно в мирной жизни.

Многие «ветераны горячих точек» принадлежат к «смешанному» типу, и у них

присутствует как минимум два из перечисленных выше мотивов, подталкивающих их к

постоянным поездкам в зоны конфликта.

Заранее предвижу возражения, что можно выделить в отдельную категорию

журналистов, едущих в зону конфликта лишь для того, чтобы помочь оказавшимся в беде

людям. Увы, в действительности таких среди представителей СМИ – лишь ничтожное

меньшинство. Подобные люди довольно часто встречаются в различных гуманитарных

организациях, но очень редко среди репортеров.

Пожалуй, наиболее необычны те журналисты, которых можно условно отнести к

категории авантюристов (пусть и в хорошем значении этого слова).

– Вначале я ездил на войну просто по долгу службы, но постепенно такие поездки

превратились для меня в своеобразный наркотик. Если я долго оставался в Москве, то

начинал себя чувствовать неуютно, нервно, – делится со мной один из журналистов –

ветеранов чеченских войн.

Ярким примером таких людей был мой друг, японский политолог Ютака Акино, с

которым мы вместе работали на разных войнах распавшегося Союза. Ютака признавался

мне, что японская жизнь для него «слишком размеренна». По-настоящему же счастливым он

чувствует себя лишь в тех местах, где испытывает трудности и лишения. Как-то в Токио мы

зашли в синтоисткий храм, где полагалось загадывать желание. Мой друг загадал, чтобы в

следующем году у него было «десять трудностей и восемь несчастий».

– Я сильный человек и должен пройти большие испытания, – пояснил Ютака свой,

мягко говоря, необычный поступок.

Конец моего друга был трагичен. Он устроился работать в миссию ООН в

Таджикистане и был убит боевиками в горах республики. В японской прессе Ютаку

«окрестили» «последним самураем».

Глава VI. Ностальгия по СССР

«Мы жили как в раю!»

«Настанет день, когда жизнь в прежнем СССР мы будем вспоминать как лучшие

годы», – убеждал меня в далеком 1991 году солидный дядечка, депутат непризнанной

Приднестровской Молдавской Социалистической Республики. Тогда я лишь посмеялся над

этим высказыванием, но, как мне пришлось позднее убедиться, этот прогноз оказался верен

для многих жителей бывшего СССР. Особенно сильна была тоска по распавшемуся Союзу в

неблагополучных регионах.

Так, если в России после распада СССР стало лучше жить довольно много людей, то в

среднеазиатских республиках (за исключением Казахстана) кроме ничтожной по

численности прослойки новоявленных феодалов и баев после крушения коммунистической

системы гораздо хуже стали жить все местные жители.

Сегодня Средняя Азия – это, пожалуй, единственное место в мире, где российский

паспорт является предметом зависти и уважения. «Настоящая» заграница для местных

жителей – несбыточная мечта; отказы в визе в американских посольствах достигают здесь

90 %. Олицетворение успеха для уроженца Центральной Азии – найти работу в Москве или,

на худой конец, в любом крупном российском городе.

Регион медленно, но верно возвращается в Средневековье. В местных кишлаках живут

практически натуральным хозяйством. Пашут здесь, как в древние времена, на волах, а зерно

мелют на водяных мельницах. Неудивительно, что жители Средней Азии вспоминают с

ностальгией о временах СССР.

В одном из отдаленных сел горного Таджикистана меня пригласил к себе в гости

местный пенсионер Ахмед. Как выяснилось, этот симпатичный старик специально хотел

оказать мне знаки уважения, как представителю Москвы, ассоциирующейся в его сознании с

«великим Советским Союзом». Еще в 20 лет Ахмед потерял ногу в результате несчастного

случая, и ему выделили пенсию по инвалидности в 80 рублей и автомашину. Он стал

работать завклубом, женился, вырастил четверых детей.

«Денег хватало с избытком. Мы даже брали путевки и каждый год ездили отдыхать в

санаторий, куда-нибудь в Россию», – вспоминает пенсионер. Ахмед пытается угощать меня с

размахом – он поставил на стол все, что у него есть из еды: хлеб, молоко, сушеный тутовник

и яблоки. На другие явства рассчитывать просто глупо: дети старика – безработные, и

единственный денежный доход семьи это его пенсия в размере нескольких долларов. «Мы