Николай Дмитриев - Мстера рукотворная

Александр Дмитриевич заботлив. Его прибранный домик стоит в привольном месте — на берегу реки Мстерки. Иногда в летние погожие дни или вечера выйдет художник на набережную, как-то тихо, осторожно ступая, походит по зеленой траве-мураве, посидит немного у калитки среди тенистых молодых липок и так же тихо уходит к своим заботам.

«У каждого своя радость. Для меня такой радостью является летний месяц июнь — месяц роста, цветения и длинных, длинных дней. Хорош месяц май, но это пока пробуждение», — так говорила она.

Мы вспомнили об этом потому, что не забыли и никогда не забудем двадцать второе июня 1941 года. В этот роковой день оборвались радость и счастье миллионов людей на земле. Потом долгие годы — дни и ночи — боролся наш народ за счастье. Тогда личное сливалось с общим, всенародным, чтобы потом, только потом вернуть себе право на свое личное счастье. И вот теперь мы говорим о счастье каждый по-своему, вкладывая в это понятие свой смысл. Можно жить «Иванами, не помнящими своего родства». А можно жить, соизмеряя свою жизнь с судьбами Родины, своего народа.

Потом мы говорили, что месяцы года не совпадают с погодными условиями, равно, как и человеческая жизнь не всегда благополучна; что в этом году месяц июнь, вопреки прогнозам, оказался на редкость дождливым.

Вот уже который день идет обложной дождь, а я сижу и пишу. Слезятся окна стекающими ручейками дождинок. На улице бродят мокрые овцы, смачно щиплют такую же мокрую траву. Дождь все идет и идет, а я сижу и пишу. Мне приятно пребывать в трепетном волнении. Почему бы это? Я думаю о том, что есть люди особой увлеченности, которые отдаются делу целиком, без остатка. По призванию сердца и души чем-то жертвуют в личном ради общего.

Мы говорим о художнице Антониде Михайловне Овчинниковой. Она талантлива. Жизнь ее обеспечена, и она могла бы жить в сторонке от суеты сует, оставшись наедине с личным счастьем.

Но она отказалась от прямой дороги, а пошла извилистым проселком — в художественную школу учить трудному счастью художника, пробиваться через многие преграды на пути к детским сердцам, прививать им любовь к искусству. У нее нет педагогического образования, но у нее есть призвание учителя, жизненный опыт и чуткое сердце матери. Своих детей она уже поставила на ноги — дала им высшее образование. Пришла в школу, чтобы поставить чужих детей на жизненный путь. А чужих ли? Своих — советских — детей.

А. М. Овчинникова. Ларец «Хоровод». 1958

Антонида Михайловна преподает миниатюрную живопись. Она ищет заветную тропинку к сердцу каждого, учит труду и жизни. Часто урок труда начинается с разговора:

— Как живешь, Юра? — спрашивает наставница.

— Нормально, — отвечает воспитанник.

— Как здоровье мамы?

— Нормально.

— А как дело с учебой в школе рабочей молодежи?

— Нормально, — бесстрастно и односложно отвечает ученик.

— Все у вас нормально и в то же время уныло как-то, никакой радости, даже огорчений нет. Автомат-машина и та ломается, а у вас все без поломок. Так в жизни не бывает, и не такой вы равнодушный на самом деле. Поговорим об этом сегодня после занятий, а сейчас начнем урок. Она подходит к каждому ученику, смотрит работу, сравнивает, сличает с образцом старого опытного мастера. Кого-то согреет добрым словом, кому-то сделает замечание, а к кому-то сама садится и показывает, как надо делать. Увлекаясь, рассказывает о сложном технологическом процессе мстерской живописи, о творчестве художника. И так каждый день, из года в год рассказ для одного становится рассказом для всех. Сдерживая себя, волнуется. От чего бы это?

— Кажется, опытный мастер, умудренный опытом жизни, и вдруг такое, — иной раз заметит коллега по работе.

— Не могу, понимаете, не могу! Как же не волноваться, когда нашим делом является искусство, а труд наш — сплошное творчество? Традиционный канон нашей живописи без души попять невозможно, а что касается человеческой нравственности, морали, как же здесь обойдешься без волнения? Не могу!

В этом коротком и многозначном отрицании вскрывается весь ее характер. Настоящее хорошее человеческое волнение нельзя запрограммировать. Тем более занять его у кого-то. С ним надо родиться. Оно возникает от глубокой заинтересованности делом всей своей жизни. И только такое волнение большой щедростью души передается детям. Ища откровения — доверься сам. И возникает доверительный разговор от сердца к сердцу.

— Вот, поговорила с Юрой, и что бы вы думали? Открылся, да как! Приходит как-то утром на занятия и говорит:

— Антонида Михайловна, красота-то какая — все кругом цветет! — А у самого глаза горят возбужденно.

У нас яблоня в огороде расцвела, как невеста фатой покрытая. У подножья яблони одуванчики расцвели, как будто она в золотых туфельках.

— Сказал он это, и на меня радость нахлынула, комочком к горлу подкатила. Только и успела сказать ему: молодец! Заволновалась, и чувствую, что больше ничего не скажу. А яблоня эта целый день у меня в глазах стояла, и на душе праздник был.

— Красиво! — восхищенно сказал Лев Николаевич — преподаватель школы.

— А как-то сижу, поправляю работу ученице, она заводит со мной разговор:

— Вот вы говорили нам, Антонида Михайловна, о художниках Клыкове и Морозове. А я еще раз почитала о них и поняла, что они точнее всех определили направление искусства Мстеры. Очень разные они, а художественная линия одна — декоративная.

— Вот и все, как уж тут не волноваться? Она способная, от нее можно ждать, — задумавшись о чем-то и глядя в окно закончила Антонида Михайловна.

У нее сегодня был праздник, мы поздравили ее с днем рождения. По семейной традиции она пекла именинный пирог с земляникой и принесла его прямо на работу, напоминая, что к этому дню в июне поспевает земляника. Так за именинным пирогом продолжался рабочий разговор о сложном деле воспитания художника. Затем она как-то торопливо встала, сказав: «Мне пора». Мы еще раз поздравили Антониду Михайловну с днем рождения и пожелали ей здоровья, дальнейшего счастья, помня, что счастье у каждого свое и радость своя.

У художников, несмотря на различие характеров, есть нечто общее, объединяющее их художественные натуры. Часто таким объединяющим началом является одержимость. Она проявляется неоднозначно. Одни в творчестве горят ярким пламенем, каждым нервом проявляя свою эмоциональность. Другие же внешне как будто стремятся к предельной сдержанности, ничем не проявляя признаков творческого волнения, но горят скрытым огнем — жаром своей души. К такому типу художников принадлежит Нина Александровна Любомудрова.