Поль Дюран-Рюэль - Воспоминания торговцев картинами

Однако насколько трудно рисовать с увлечением, когда вам мешают работать спокойно! Не только снобы и дельцы «взялись за живопись», но и заядлые коллекционеры, которые проявляли ничуть не меньшее рвение, гоняясь за художниками. Чтобы не попасть к ним в сети, художнику оставалась единственная возможность – бежать, бежать подальше, укрыться в таких местах, куда нельзя добраться поездом. Увы! Даже в самые отдаленные деревушки можно было доехать на автомобиле. И едва художник устраивался, казалось бы, в надежном убежище, как его обнаруживали.

Напрасно, стремясь обеспечить себе спокойную и уединенную жизнь, он вывешивал у входа таблички типа: «Волчьи капканы» или «Осторожно, злая собака!». Приезжие всегда находили способ проникнуть к нему в дом. «Мсье, – говорила служанка, – там у решетки очень приличного вида господа; они сейчас угощают сахаром нашего Блэка…»

И потом, вряд ли вы в чем-то заподозрите шофера, который заходит к вам и просит помочь ему, потому что сломался его автомобиль! Оказав ему помощь, вы увидите, как из шикарного лимузина выйдет дама и непременно пожелает отблагодарить художника за услуги. Конечно, она совершенно случайно узнала, что возможностью продолжать путь обязана «мэтру» Ренуару. И поскольку ей известны слова Ренуара о том, что нет ничего более сложного и одновременно более увлекательного, чем рисовать белым по белому, все в туалете дамы окажется белым, начиная от шляпы и кончая туфлями. И, придя в восторг, Ренуар заметит: «Мне просто не везет: только я нашел модель, с которой получился бы прекрасный портрет, как ей уже надо уходить». Однако выясняется, опять же по случайному совпадению, что дама отдыхает на даче в двух шагах отсюда. Она охотно обещает зайти в другой раз и «будет счастлива в свою очередь оказать услугу мэтру». Короче, прежде чем дама опять сядет в автомобиль, они договорятся о дне сеанса. А после завершения портрета придет очередь букета цветов, о котором она всегда мечтала, – пейзажа, «который будет напоминать ей в Париже эти серебристые оливковые деревья, столь дорогие ее сердцу…».

Весьма типичны приключения двух джентльменов, высадившихся однажды в Канне.

– Теперь надо добраться до Ренуара! – сказал один из них.

– Я бы охотно дал тысячу франков тому, кто представил бы ему нас, – заявил приятель.

– Вы серьезно? – спросил какой-то тип, услышавший их разговор. – Я очень хорошо знаю мсье Ренуара.

В самом деле, он знал Ренуара, но только в лицо, ибо не раз встречал его на улице. Словом, положив в карман обещанную тысячу франков, он отвел их к художнику и, когда последний, предупрежденный служанкой, подошел, чтобы узнать, чего от него хотят, невозмутимо произнес:

– Мсье Ренуар, разрешите представить: господа такие-то…

И на этих словах ловкач скрылся.

Избавиться от назойливых посетителей, отыскивающих его даже в Канне, Ренуар мог только одним способом: наказав прислуге говорить, что он в отъезде; но в деревне вас обязательно найдут. Гораздо легче избежать непрошеных гостей в самом Париже. Вспоминаю об одном своем посещении художника. Его маленький сынишка вдруг побежал в прихожую и вернулся оттуда с пальто, тростью и шляпой отца. Я удивился.

– Вы разве не слышали? – сказал мне мэтр. – В дверь позвонили. Вероятно, это к моей жене, но не исключено также, что явился какой-нибудь любитель по мою душу.

Какой контраст с довоенным временем, когда люди из светского общества не стремились выглядеть знатоками живописи, покупать полотна и не скрывали своего невежества!

Когда из Лувра похитили «Джоконду», я встретил на улице знакомую даму, которая остановилась возле киоска.

– Что это за Мона Лиза? – спросила она, показывая на гравюру, представлявшую собой портрет с надписью: «Муж Моны Лизы».

– Так это же «Джоконда»!

– «Джоконда»?

– Ну, вы должны знать… шедевр Леонардо да Винчи.

– Леонардо да Винчи?

– Вы что, никогда не бывали в Лувре?..

– Ну как же! Очень часто, я сейчас иду оттуда с выставки белья [77].

Я прекратил расспросы.

Однако это была та самая особа, о которой Форен сказал мне однажды на ужине в Подвале: «Если вы хотите сделать мне приятное, посадите меня рядом с мадам N. Я так люблю слушать ее рассказы… Она не лишена остроумия…»

Дама обладала также хорошим вкусом. В другой раз я встретил ее в салоне у друзей, где она вела оживленную беседу с членом Академии изящных искусств, отличавшимся несколько чопорными манерами английского лорда.

– Я беседовала с этим господином о живописи, – сообщила она мне, когда ее собеседник ушел. – Я призналась ему, что мне очень нравится картина «Купальщицы», висящая в прихожей.

Это была акварель Сезанна, и я счел неуместным спрашивать у дамы, почему она отдает ей предпочтение. Но вскоре я встретился с самим академиком и сказал ему:

– У вас была очаровательная соседка в салоне X.!

– У этой хорошенькой женщины глаз художника! Имея привычку постоянно говорить обо всем, что связано с моей профессией, я спросил у нее: «Вы любите живопись?» И она ответила: «Пока я снимала пальто в прихожей, мое внимание привлекла картина „Купальщицы“, это действительно красиво». – «Как? Вам понравилась эта штука, похожая на сыр, из которого выползают белые толстые черви?!» – воскликнул я как старый идиот.

Услыхав столь самокритичную оценку, я попробовал было возразить, но художник перебил меня:

– Ах, оставьте! О моей живописи вы думаете еще хуже… Но, – продолжал академик, – моя соседка парировала: «Эта работа так же приятна для глаз, как и прекрасное изделие из фаянса». Так вот, эти ее слова заставили меня взглянуть на Сезанна по-новому. Теперь, когда я сижу за мольбертом и вижу перед собой эти маленькие розовые ягодицы, эти надутые груди – словом, всю эту мишуру, благодаря которой я попал в Институт… меня мутит…

– Но это же совсем другое искусство, – вежливо заметил я.

– Это гадость. Но я стараюсь отыскать новый путь. В настоящее время я изучаю Пикассо и Матисса, а потом примусь за Сезанна.

Произведения Сезанна, Матисса, Пикассо не только радуют глаз; они могут дать вам неоценимые преимущества! Я знал одного банкира-еврея, который во что бы то ни стало хотел завязать знакомство с бароном Дени Кошеном. С этой целью он даже приобрел имение рядом с имением барона. Несмотря на все старания, ему так и не удалось добиться от своего соседа ничего, кроме визитной карточки. Но если бы он имел хотя бы несколько работ Сезанна, скорее всего, сам господин Дени Кошен первым проявил бы инициативу.

В других случаях владеющие коллекцией люди были обязаны ей не только престижными знакомствами, но и серьезной выгодой. Однажды, зайдя к одному из моих друзей, любителю, которому скромные средства позволяли приобретать лишь эскизы, я застал его показывающим свою коллекцию человеку покровительственного вида.