Поль Дюран-Рюэль - Воспоминания торговцев картинами

– Все правильно! Но я тогда еще не знал, что такое война! Три дня назад я пошел выгуливать песика консьержки, и вдруг над головой разорвался снаряд. Тото взвыл так, словно его резали; короче говоря, осколком снаряда ему оторвало хвост. Пес опрометью помчался к дому. Я побежал за ним и кубарем скатился в подвал. Тото принес своей хозяйке обрубок хвоста в зубах и жалостливым взглядом смотрел на нас, как бы призывая в свидетели случившегося с ним несчастья. Моя жена едва не разрыдалась. «Слушай, Жюль! – сказала она мне. – Нельзя терять ни минуты. Иди скорее и записывайся в добровольцы; поступая на службу досрочно, ты сможешь выбрать род войск».

Я не удержался и рассказал своему знакомому о посещении отца семейства, имевшего одиннадцать детей, который, будучи освобожденным от воинской обязанности, тренировал мускулатуру, собираясь отправиться на фронт. Но бывший массажист оборвал меня:

– Дело в том, что ваш друг никогда не видел ни того, как самолет сбрасывает вам на голову какую-то пакость, ни того, сколько крови вытекло из задницы Тото… Но мне надо торопиться: на следующей неделе я сдаю экзамен по вождению автомобиля.

Попрощавшись с ним, я, подобно многим парижанам, пошел посмотреть на то, как возводятся оборонительные сооружения по распоряжению военных властей. Работа заметно продвинулась. Например, у ворот Монруж, куда я направил стопы, железные решетки были прикрыты на манер щита жестяным покрытием; какой-то мальчишка стучал по нему, как по барабану. И мать, с любовью глядя на свое чадо, сказала: «Теперь можно не беспокоиться насчет ядер…» – «Против ядер есть еще одна хитрость, к которой мы прибегали в семидесятом, – заявил престарелый дворник, подошедший с двумя ведрами воды. – В большую лохань наливали воду, ведь она притягивает снаряды и не дает им взрываться».

Я совершенно спокойно купил у зеленщика жесткие как подметка персики из Монтрея, которые в изобилии появились в Париже, поскольку их экспорт в Англию был затруднен. Это было одно из первых следствий войны: плоды из Монтрея продавались по дешевке! Наслаждаясь фруктами, я продолжал знакомиться с оборонительными укреплениями Парижа. Дороги, ведущие к столице, были завалены стволами деревьев и толстыми ветками со скошенными концами. Я удивился тому, что их острия обращены в сторону Парижа, но, наткнувшись на один из острых концов, я сообразил, в чем заключалась военная хитрость. Если бы неприятелю, несмотря ни на что, удалось войти в город, его можно было бы отбросить на эти ощетинившиеся сооружения. Кроме того, я заметил, что там, где стволов деревьев не хватало, солдаты рыли траншеи под руководством аджюдана инженерных войск…

Впоследствии траншеи оказались гораздо более эффективным средством защиты, чем стволы деревьев и ветви. Но по крайней мере, ночью преимущество последних было очевидно.

– Понимаете, – объяснял один гражданин, – сначала первый ряд нападающих наткнется на невидимое препятствие; затем второй ряд наскочит на первый, третий на второй и так далее… И вот так, кувыркаясь, в итоге все окажутся на земле!

Скоро мне пришлось испытать на себе устрашающее воздействие, которое оказывает, даже средь бела дня, препятствие, возникающее на вашем пути.

Поскольку с первого дня войны мой магазин закрылся, я уехал из Парижа на хутор Ома, относящийся к Варавилю, где у меня был дом.

Кратчайший путь из Парижа пролегает через Кабур. А там уже до Ома всего один километр. Я решил отправиться туда пешком, когда заметил стоящую поперек дороги ручную тележку со следующей табличкой: «Завизируйте ваш пропуск на контрольном пункте слева». Я привык слепо подчиняться любым предписаниям. Так, однажды поднимаясь по лестнице одного дома и прочитав на стене объявление: «Держите зонт за перилами», я не сообразил, что это предупреждение имеет смысл лишь в дождливые дни, и, выставив зонтик за пределы лестницы, сломал им газовый фонарь. Словом, в Кабуре, вместо того чтобы просто обогнуть тележку и продолжить путь, я направился к какому-то навесу, где три человека, уполномоченные ставить визы, играли в карты. На них были фуражки, украшенные галунами, вроде тех, что украшают швейцаров. Эти галуны – известно, что я всегда относился к ним с почтением, – не могли не внушить мне трепет, несмотря на то что я сразу же узнал двоих из игроков. Прошлым летом они работали в саду соседнего дома и, когда я проходил мимо, удостаивали меня приветствием «Добрый день, мсье Воллар», сердечным и радушным. Начальник пункта – я присвоил этот титул человеку, имевшему больше всего галунов, – начал меня допрашивать. Он спросил мою фамилию, имя, как зовут моих отца и мать, женат ли я, сколько у меня детей, хотя я сказал, что холост.

Выказывая некоторое нетерпение, я произнес:

– Но вы же меня знаете! Ведь это вы работали в саду господина Дюшателя…

– Да, я знаю вас по мирному времени как господина Воллара, но теперь война… Ваш пропуск?

Я задавался вопросом, не были ли эти люди самозванцами… В том, что мои сомнения небеспочвенны, я убедился позднее, когда мне пришлось иметь дело с самыми что ни на есть настоящими чиновниками. Например, с особым комиссаром, который, проверяя в моем присутствии паспорт у одной дамы из Красного Креста (она ехала в Швейцарию), сказал:

– Я вижу, вы замужем. Стало быть, вы запросто оставляете своего мужа в Париже, а сами едете прогуляться за границу? Что вы собираетесь делать в Швейцарии?

– Почему вы меня об этом спрашиваете?.. Мои документы в порядке, да или нет?

– В порядке они или нет, я имею право задерживать подозрительных пассажиров для получения более полной информации…

В конечном счете чиновники норовили переплюнуть один другого по части формализма и придирок и, возможно, для того, чтобы отбить у людей охоту к поездкам и тем самым предотвратить нехватку горючего у нас в стране…

Во время войны я должен был зайти к одному из своих друзей, солдату нестроевой службы второго класса, в министерство расследований. Когда я прошел в его рабочий кабинет, он говорил по телефону: «Соедините меня с военным министерством… полковник такой-то!.. Это военное министерство?.. С вами говорят из министерства расследований… – И он продолжил, повысив голос: – Министр очень удивлен, что к нам до сих пор не прислали солдата такого-то, в технических знаниях которого мы нуждаемся…»

– Ничего себе работенка – сидеть все время на телефоне, – сказал я.

– Между нами говоря, я только что звонил по своим собственным делам. Техник, которого мы запросили, мой бакалейщик. В его лавке все идет вкривь и вкось с тех пор, как он отсутствует.

– Но разве запрашивать его должен не начальник отдела?