Поль Дюран-Рюэль - Воспоминания торговцев картинами

Я хотел, чтобы книгу проиллюстрировал Боннар, но не решался с ним об этом заговорить. Мне было известно, что после работы над «Параллельно» и «Дафнисом и Хлоей» к нему много раз обращались с подобными предложениями, но всегда безрезультатно. В частности, немецкий коллекционер граф Кесслер, так и не сумевший его уговорить, пообещал Боннару заказать особые типографские шрифты и бумагу, изготовленную по старинным рецептам, если он даст согласие на иллюстрации.

Но однажды за завтраком один из гостей попросил меня прочитать несколько страниц из моей книги, и я исполнил его просьбу. Присутствовавший при этом Боннар сказал:

– Ну-ну. Это довольно любопытно.

– Вы считаете, что это хорошо написано? – спросил я, польщенный в своем авторском самолюбии.

– Я не очень-то в этом разбираюсь… – ответил художник. – Но в целом мне понравилось.

Я решил не упускать столь удачный случай:

– Вы бы не взялись проиллюстрировать мою работу?

– Боже мой! Разве что речь пойдет о нескольких рисунках…

Мне удалось получить от Боннара гораздо больше. Он подготовил сорок две иллюстрации для вклейки и сто семьдесят восемь шмуцтитулов и концовок.

В данном случае я снова попытался – подобные попытки я предпринимал часто и без особого успеха – соединить при иллюстрировании одного издания гравюры на дереве, литографии и офорты. Я сказал Боннару о своем желании, чтобы в литографиях штрихи казались как бы процарапанными гравировальной иглой, – так я надеялся достичь гармонии между ними и офортами. Но я не учел, что при тираже медная пластина оставляет на бумаге слегка окрашенный фон, который, каким бы малозаметным он ни был, подчеркивается белизной полей, чего не происходит при печатании литографий. Таким образом, единство оформления оказалось под угрозой. Чтобы получить однородные иллюстрации, я вынужден был поместить на вклейках одни лишь литографии и отказаться от включения офортов в книжный блок. Поскольку мне не хотелось лишать почитателей Боннара такой красивой серии медных гравюр, я перенес офорты в конец тома.

Но это еще не все. Важно было точно указать переплетчикам порядок гравюр в книге. Существовал хороший способ, которым я воспользовался при издании «Динго». Заключался он в следующем: перечень гравюр содержал уменьшенные фотокопии вклеек, причем каждая из них имела свой номер страницы.

На этот раз я решил пойти еще дальше. Я подумал: а почему бы мне не попросить самого Боннара выгравировать на меди уменьшенные копии своих вклеек? Несмотря на то что, поручая Боннару очередную иллюстрацию, я давал ему слово больше не беспокоить его, я написал о своей идее. Немного погодя, к великой моей радости, он принес мне пластины, на которых выгравировал сорок два миниатюрных сюжета.

Следующий пример показывает, каким успехом пользовались иллюстрации Боннара к «Святой Монике». Когда книга печаталась, посетивший меня книготорговец подписался на четыре экземпляра «Святой Моники» и попутно приобрел один экземпляр «Динго».

С наигранной скромностью человека, ожидающего услышать комплимент, я спросил у покупателя:

– Как? Только один «Динго» и четыре «Святых Моники»?

– Вы знаете, иллюстрированную книгу покупают не ради текста. И мне больше нравится то, что Боннар нарисовал к «Святой Монике», чем к «Динго».

На одной из вечеринок в Подвале – в том Подвале, историю которого я вам рассказывал, – родился замысел «Альманаха папаши Юбю». Он был продолжением карманного альманаха, выпущенного Жарри после представлений спектакля «Король Юбю».

Прежде всего новый альманах по своей тематике был задуман как исключительно колониальный. Такая идея возникла у Жарри, когда я рассказывал истории о неграх, привезенные мной с Реюньона. Но по мере того как шла работа над текстом, содержание альманаха обогащалось благодаря вкладу Жарри, Фагюса, Клода Терраса и нескольких других случайных сотрудников. Всего три дня понадобилось авторам и иллюстратору Пьеру Боннару, чтобы подготовить отрывной календарь, выпуск которого просто напрашивался из-за отсутствия достаточного количества полезных альманахов и главным образом по той причине, что они грешили досадными упущениями.

Например, ни один из альманахов не содержит страниц, предназначенных для того, чтобы мы могли подвергнуть суду свою совесть. Мы заполнили этот пробел. В первый день нового года, после того как прозвенит будильник, папаша Юбю извлекал свою Совесть из ночного столика, где ее прятал. Он вспоминал о необходимости принятия важнейших решений в начале года, например о том, что должен дать себе слово менять рубашку по крайней мере один раз в двенадцать месяцев.

К тому же, поскольку всякому порядочному альманаху следовало пропагандировать наиболее важные для человечества открытия, папаша Юбю знакомил своих читателей с тремя капитальными изобретениями, которые предполагал запатентовать:

1. Зонтик – инструмент, который можно держать в одной руке и который весьма кстати заменяет четырех носильщиков балдахина.

2. Тапочки – приспособления, изолирующие ноги от пола и избавляющие от необходимости перемещать весьма тяжелые, громоздкие ковры по мере продвижения вышеупомянутых ног.

3. Перчатки, которые скрывают от посторонних взглядов ваши грязные руки.

И т. д. и т. п.

И еще такой момент.

Мы заметили, что во всех альманахах повторяются одни и те же имена святых: Анри, Жак, Люсьен, Филипп, Павел, Альфонс, Лев, Антоний, Маргарита, Жанна, Луиза, Антуанетта и т. д.

Нам не хотелось, чтобы в адрес нашего альманаха высказывался тот же упрек. Поэтому мы решили приступить к тщательным агиографическим и иным разысканиям, намереваясь среди бесчисленного сонма святых, упомянутых в мартирологе, выявить имена тех, кого следовало бы извлечь из забвения, на которое их обрекло непростительное безразличие.

Эту задачу нам здорово облегчил покойный Фагюс, являвшийся в то время атташе мэрии в отделе выдачи свидетельств о рождении. По долгу службы он располагал административным списком имен, дозволенных законом. Официальный перечень давал нам необходимые гарантии. Составляя свою фалангу небесных патронов, мы могли черпать из него без каких-либо опасений.

Таким образом, мы получили возможность сообщить отцам семейств и иным лицам, которым предстояло зарегистрировать рождение детей, прекрасные имена святого Буйрепа; святого Пелады, епископа; святой Гул; святого Воскресенья, аббата; святой Дохода; святой Препедигны, мученицы; святого Варсануфия, воина; святого Гальмы, протодьякона; святого Карпа, епископа; святой Виолы, девственницы и мученицы; святого Канона, духовника; святой Обольстительницы; святой Щетки; святого Бюста; святого Линя и святой Болтушки…