Анатолий Краснов-Левитин - Рук твоих жар (1941–1956): Воспоминания

В столыпинские вагоны — и на Север. В Каргопольлаг.

Прибыли на станцию Ерцево 6 октября. Совершилось. Я стал лагерником.

Лагерная тема стала сейчас модной темой. Она уже имеет своего классика и многих бытописателей. Очень трудно приниматься за эту тему после того, как она как будто исчерпана пером Солженицына. После «Ивана Денисовича» любое описание покажется бледным.

Тем не менее позволю себе сделать несколько замечаний.

«Один день Ивана Денисовича» — предел лагерного реализма. Когда я прочел эту повесть в 1959 году, мне показалось, что я провел в лагере вновь два часа. Лагерная тема этой повестью исчерпана, и о лагере 40-х годов трудно после «Ивана Денисовича» сказать что-нибудь новое.

Великолепны также типы лагерников, нарисованные рукой великого мастера в «Раковом корпусе» и в «Круге первом». Здесь Солженицын выступает как великий гуманист.

Когда-то Лесков сказал, что для того, чтобы убить антисемитизм, надо, чтоб какой-нибудь писатель нарисовал образ простого, доброго, бедного местечкового еврея. Эту задачу в какой-то мере выполнил Шолом-Алейхем, хотя антисемитизма он все-таки, к сожалению, не убил.

Для того, чтобы убить предрассудки советских мещан против «каторжников», которых, по мнению советских мещан, зря не сажают, надо было показать простых, добрых, неглупых людей, оказавшихся жертвами эпохи, принесенных в жертву кровавому Молоху, что и сделал Солженицын.

Спасибо ему за это!

Что касается его последней замечательной книги «Архипелаг ГУЛаг», то, признавая ее огромное историческое значение, можно отметить и ряд недостатков.

Главный недостаток — это отсутствие четкой периодизации. Между тем история советских лагерей разделяется на четкие и ясные периоды, очень непохожие друг на друга.

Широкая система лагерей берет свое основание в 1929 году. Правда, последнее время указывается на то, что лагеря существовали уже во времена Ленина. Да, существовали, но только в виде зачатка будущей системы. Во-первых, лагерная система не носила широкого масштаба. Как правило, до 1929 года применялась высылка (минус 6, минус 10, минус 30), то есть перечислялось определенное количество городов, в которых высланный из столицы не мог селиться.

Что касается Соловецких лагерей, то режим в них не был особенно строгим, люди ходили в гражданской одежде, могли посещать богослужение, переписка и посылки с воли были не ограничены.

Настоящий размах лагерная система приобрела лишь в 1929–30 годах, в эпоху так называемых «великих строек». В эти годы вся страна покрывается лагерями, число заключенных начинает исчисляться миллионами. И тысячи людей умирают в лагерях от непосильной работы.

В этот первый период истории лагерей люди в основном гибнут от суровых природных условий. Обычно привозили несколько тысяч человек в снежное поле или в лес и говорили: «Стройте!»

Начальник и все надзиратели были из заключенных. Представителем чекистов был один лишь оперуполномоченный.

Тысячи людей гибли от варварских условий, от непосильного труда, но напористые, энергичные люди имели шанс выбиться — им предоставлялась возможность работать, и они могли досрочно освободиться.

К чести международной общественности, во всем мире началась кампания в защиту заключенных. Особенно остро она проходила в Англии, где в защиту заключенных выступали парламентарии и представители церкви, представители профсоюзов и лейбористы.

Сталинское правительство, заинтересованное в иностранном общественном мнении, в кредитах для строительства первой пятилетки, пошло на значительные уступки. Оно, конечно, не уничтожило лагеря, так как даровой труд является основой всего сталинского строительства, но значительно улучшило условия жизни в лагерях.

Проводником этой новой лагерной политики был тогдашний нарком внутренних дел Ягода.

Время с 1931 по 1936 годы — это, так сказать, «золотой период» в истории лагерей. Я еще застал старых лагерников, которые вспоминали об этом периоде, как о невозвратно счастливых временах.

Питание было относительно хорошее, жилищные условия приличные, и самое главное — зачеты. Зачеты были очень большие. За хорошую работу полагалось один день к трем. Практиковалось также актирование больных.

Заключенные в это время входят в моду. О них ставятся пьесы, снимаются кинофильмы, пишутся книги. Разумеется, и это было лишь красивой декорацией. Аресты продолжали быть массовыми, и (вдали от глаз почтеннейшей публики) с неугодными людьми расправлялись в лучших традициях Малюты Скуратова и Бирона. Но в общем в лагерях в это время процветал относительный либерализм.

Все переменилось в 1936 году с назначением наркомом Ежова. Тут наступил настолько кошмарный период, что не хватает никаких слов для его описания. К сожалению, этот период так и не нашел себе настоящего изображения по той простой причине, что почти все узники ежовских лагерей были физически уничтожены.

Режим был такой, что его не мог вынести даже самый физически сильный человек более, чем полгода. Непосильная работа по 12, 14 часов в сутки, голод, полный произвол, кошмарные жилищные условия.

В обыкновенном бараке, рассчитанном на 40–50 человек, размещалось 500–600 человек, которые спали вповалку на трехэтажных нарах.

Переписка была запрещена; газеты, журналы и любая литература в лагерь не доставлялись, и фактически люди были отрезаны решительно от всего.

Ежовщина — это самый страшный, неслыханный период в истории России. Конечно, воцарению ежовщины немало способствовало водворение фашизма в Германии и фашизация других европейских стран. Мировая прогрессивная общественность лишена была возможности протестовать против ежовщины, потому что на фоне нацистских зверств и гитлеровских концлагерей ежовщина казалась вполне «нормальным» явлением тогдашней Европы, а некоторые фальшивые «гуманисты» типа Ромена Роллана считали сталинский режим бастионом против фашизма и всячески его идеализировали.

Снятие Ежова несколько ослабило произвол в лагерях. Однако вскоре началась война с фашистской Германией, которая также страшно больно ударила по лагерникам.

Люди мерли как мухи от голода, от эпидемий. Расстрелы также представляли собой в лагерях обычное явление.

В это время от «союзников» уж никак нельзя было ожидать никаких протестов.

Таким образом, до 1947 года история лагерей насчитывала три основных периода.

1. 1929–30 годы. Время широчайшего строительства лагерей.

2. 1931–1936 годы. Время относительного либерализма, когда в ходу был термин «перековка». Зачеты, относительно мягкий режим.

3. 1937–1947 годы. Полоса зверского произвола.

В 1947 году начинается вновь период относительной либерализации. Это объясняется тем, что армия генерала Андерса, состоявшая из бывших польских военнопленных, побывавших в лагерях, выведенная по соглашению с советским правительством генерала Сикорского, заговорила. Тысячи бывших лагерников стали рассказывать изумленной Европе о порядках в лагерях «самой демократической страны мира».