Пол Престон - Франко. Биография

Во время Гражданской войны офицеры, выпускники академии, вспоминали о нем как о завзятом ревнителе дисциплины. На улицах Сарагосы он мог притворяться разглядывающим витрины, но сразу замечал курсантов, старавшихся прошмыгнуть мимо и не отдать честь начальнику академии, потом своим высоким и спокойным голосом, с нотками недовольства, он подзывал к себе провинившегося. Помня о ночных похождениях своих товарищей в Толедо, Франко требовал, чтобы все курсанты, уходящие в город, имели при себе по крайней мере один презерватив. Он мог неожиданно остановить слушателя прямо на улице и проверить его предохранительную экипировку. Те, у кого презерватива не было, подвергались строгому наказанию 88. В речи на выпуске 1931 года он причислил к своим заслугам перед родиной на посту начальника академии искоренение венерических заболеваний среди слушателей в результате «бдительности и предохранения» 89. Его гордость этим достижением нашла свое отражение и в разговоре с преподавательницей английского языка, когда он похвастался ей тем, что «безжалостно боролся с грехом» среди курсантов в Сарагосе 30 30 Озабоченность проблемами секса не покидала его и позже. В 1942 году, посетив сарагосскую военную академию, он посоветовал руководству вместо двух коек в комнатах слушателей поставить по три — «чтобы они тут не переженились». 90.

Период, когда академией руководил Франко, впоследствии был расценен как время торжества «африканцев» и других правых армейских офицеров и ущемления интересов либерального и левого офицерства. Брат Рамон писал Франко, что в его академии дается «пещерное образование». Напротив, для известного «африканца» генерала Эмилио Молы это был пик совершенства 91. По заведенному в академии порядку, преподавательский состав набирался с учетом военных заслуг, и меньшее внимание обращалось на знание предмета. Получилось, что в штате академии доминировали друзья Франко по Африке, большинство которых очерствели на безжалостной колониальной войне и были скорее известны своей идеологической твердостью, чем интеллектуальными способностями. Среди 79 преподавателей 34 пришли из пехоты, 11 — из Легиона. Заместителем начальника академии был полковник Мигель Кампинс, добрый друг Франко, его товарищ по оружию, с которым они вместе участвовали в боях под Алусемасом. В высшей степени компетентный профессионал, Кампинс разработал программу боевой подготовки в академии 92. В руководство академии входили также Эмилио Эстебан Инфантес, позже оказавшийся замешанным в неудачной попытке переворота, предпринятой Санхурхо в 1932 году, Бартоломе Барба-Эрнандес, который потом, накануне Гражданской войны, станет лидером заговорщической организации «Испанский военный союз» (Union Militar Espanola), и близкий друг Франко в течение всей его жизни Ка-мило Алонсо Вега, будущий министр внутренних дел. Практически всем без исключения преподавателям академии было уготовано сыграть важную роль в мятеже 1936 года. При таком руководстве в академии не могли не насаждаться дух безжалостности и высокомерия, характерный для Легиона, идея о том, что армия является верховным арбитром политических судеб страны, приверженность к дисциплине и слепому послушанию. Огромная часть офицеров, прошедшая через академию, вошла потом в Фалангу. Еще большее их число сражалось во время Гражданской войны на стороне националистов 93.

В период пребывания на посту начальника академии Франко выработал стиль «пусть делают, как делают» (dejar hacer), который будет доведен до крайности, когда Франко станет главой государства. Те из преподавателей, которые работали без напряжения, не наказывались, но и не ходили в фаворитах. Энтузиастам же предоставлялась полная возможность проявлять инициативу. Преподаватель, любивший футбол, становился тренером, заядлому садоводу вручалось садовое хозяйство академии, любителю-фотографу отдавали фотолабораторию. О ленивых или некомпетентных Франко просто говорил: «Не вижу в нем изюминки» (A Fulano, no le veo la gracia), но никогда не наказывал тех, кто не тащил своего груза.

Приезд Франко в Сарагосу привлек к себе внимание местной общественности. Франко с удовольствием окунулся в светскую жизнь, стал ходить на обеды, переходившие в затяжные вечеринки, на которых присутствовали его друзья-военные и местные аристократы средней руки. Побуждаемый доньей Кармен, он начал заводить знакомства с влиятельными семействами. Франко всегда предпочитал мадридской провинциальную светскую жизнь — будь то в Овьедо, Сеуте или Сарагосе, — что, пожалуй, объяснялось его происхождением из маленького городка 94. На фотографиях видно, что Франко в вечерних костюмах чувствует себя хуже, чем в военной форме. С большим удовольствием он ходил на охоту. Выматывающие нагрузки Марокко остались позади, и он с радостью отдавался охоте — это были и тренировки, и удовольствие. Можно предположить, что на охоте он давал выход собственной агрессивности.

Именно в сарагосский период жизни в нем стали крепнуть антикоммунистические и авторитарные настроения. Незадолго до переезда из Мадрида в Сарагосу его, как и нескольких офицеров более низкого звания, подписали на издававшийся в Женеве антикоминтерновский журнал «Антан интернасьональ» (Bullitin de L’Entente Internationale contre la Troisiėme Internationale). Его основали швейцарец Теодор Обер (Aubert) и русский белоэмигрант Георгий Ладыженский. Журнал отличался крайним антибольшевизмом и восхвалял успехи фашизма и военных диктатур, считая их оплотом антикоммунизма. Эмиссар журнала полковник Одье (Odier) приезжал в Мадрид и договорился с Примо де Риверой, что военное министерство оформит подписку на несколько экземпляров и распространит их среди офицеров армии 95. Это на всю жизнь сделало Франко антикоммунистом, а также сыграло свою роль в превращении Франко из солдата — искателя приключений 20-х годов — в отличающегося подозрительностью и консервативностью генерала 30-х. Получая журнал до 1936 года, он научился видеть коммунистическую угрозу везде и всюду и стал верить в то, что испанские левые сознательно или бессознательно служат интересам Коминтерна. В 1965 году Франко поведал о влиянии, оказанном на него журналом, Брайену Крозьеру (Crozier) и Джорджу Хиллсу. Он сказал Хиллсу, что журнал выработал у него бдительность относительно возможной фланговой атаки со стороны невидимого (коммунистического) противника. У Крозьера создалось впечатление, что знакомство Франко с деятельностью Коминтерна по своей значимости стало в его жизни событием, равным рождению дочери 96.

Другим важным событием, оказавшим влияние на Франко, оказалась поездка весной 1929 года в Генеральную пехотную академию германской армии в Дрездене. Он был потрясен Тамошней организацией и дисциплиной. По возвращении он сказал своему двоюродному брату Пакону, что на него особое впечатление произвел в академии культ уважения к полкам, которые принесли Германии громкие победы в прошлом. Он с симпатией относился к стремлению Германии освободиться "от оков Версальского договора 97. Это было началом романа между двумя странами, который окрепнет в период Гражданской войны, достигнет своего пика в 1940 году и дотянет до самого 1945 года.