Пол Престон - Франко. Биография

Еще не успел наладиться воздушный мост, а Франко начал искать другие пути прорыва морской блокады. Вечером 20 июля он созвал свой штаб. Присутствовали Ягуэ, Бейгбедер, Сайнс де Буруага и Кинделан, а также ряд офицеров флота и авиации. Получив заверения со стороны Кинделана, что имеющиеся в распоряжении самолеты способны вступить в бой с вражескими кораблями, Франко решил при первой же возможности направить морской конвой из Сеуты. Он отверг возражения Ягуэ и присутствующих морских офицеров, которых весьма смущала угроза со стороны республиканского флота. Франко, как всегда убежденный в важности влияния морального фактора на исход боя, считал, что команды республиканских кораблей, лишенные опытных офицеров — штурманов, механиков, артиллеристов — не представляют большой опасности. Он признал, что опасения его штабистов имеют основания, но заявил: «Я должен перебраться туда, и я переберусь». Это был тот редкий случай, когда Франко — осторожный, планировавший операции с учетом каждой мелочи — пошел на отчаянный риск. Он выступил против проведения операции ночью, потому что в таком случае лишался главного преимущества — возможности устрашения команд республиканских кораблей атаками с воздуха. Уточнение даты отправления конвоя отложили до времен, когда националисты будут иметь лучшее прикрытие с воздуха и соберут побольше информации о передвижениях республиканского флота 40. Впоследствии операцию назначили на 5 августа.

В конечном счете перерастание мятежа в долгую изнурительную войну пошло на пользу Франко, сыграло на укрепление его позиций и его личной диктатуры. Поначалу, однако, изоляция Франко в Африке позволила Моле взять политическое руководство мятежом в свои руки, хотя в мыслях Франко, возможно, видел себя в лавровом венке победителя и считал себя, когда Санхурхо погиб, главой мятежников. Об этом Франко сообщил немцам и итальянцам. Однако развитие событий на севере поставило под угрозу его амбиции.

Девятнадцатого июля, после объявления военного положения в Памплоне, Мола набросал более подробную версию документа об учреждении военной директории и о ее Политике корпоративности 41. Двадцать третьего июля в Бургосе он создал Хунту национальной обороны из семи человек под номинальным руководством генерала Кабанельяса — после смерти Санхурхо самого старшего по списку генерал-майора из лагеря националистов. В хунту входили генералы Мола, Мигель Понте, Фидель Давила и Андрес Саликет, а также два полковника генштаба — Федерико Монтанер и Фернандо Морено Кальдерон. Мола хотел включить в нее и несколько гражданских лиц из Испанского обновления 42. Кабанельяс с 1933-го по 1935 год был депутатом Радикальной партии Лерруса от провинции Хаэн и потому рассматривался своими коллегами как опасный либерал. Его руководящий пост в хунте объяснялся не только его старшинством, но и желанием Молы отделаться от его активного вмешательства в командование войсками сарагосского региона. Мола сам посетил 23 июля Сарагосу, и ему не понравилось, что Кабанельяс сдерживает полное подавление оппозиции и намеревается использовать бывших членов Радикальной партии при формировании муниципальных органов управления 43. Двадцать четвертого июля хунта объявила Франко главнокомандующим вооруженных сил на юге. Первого августа Франсиско Морено

Фернандес был назначен адмиралом и командующим соединением кораблей, которые не поддержали республику, и включен в состав хунты 44.

Только 3 августа, после того как передовые части армии Франко пересекли Гибралтарский пролив, его включили в состав бургосской хунты вместе с Кей-по де Льяно и Оргасом. Функции хунты казались крайне неопределенными. Действительно, полномочия Кабанельяса были не более чем символическими. В Севилье Кейпо быстро создал де-факто нечто вроде феодальной резиденции, откуда управлял большей частью юга 45. Между Франко и Кейпо существовала потенциальная основа для трений. Кейпо недолюбливал Франко как личность, а Франко не доверял Кейпо как одному из генералов, предавших монархию в 1931 году. Появились и более веские причины напряженности между ними. Кейпо хотел бросить прибывшие из Африки войска на расширение зоны в треугольнике Севилья — Уэлва — Кадис, которую он контролировал, и на завоевание Андалусии, в центральной и восточной областях которой революционеры пытались проводить процесс коллективизации 46. Франко же строил совсем иные планы и попросту игнорировал мнение Кейпо.

Натолкнувшись на препятствия при переброске марокканской армии в Испанию, Франко решил обратиться за помощью к правым силам за рубежом. Девятнадцатого июля «Драгон рапид» по дороге обратно в Лондон залетел в Лиссабон, а затем в Марсель. На его борту летел Луис Болин с бумагами, наскоро нацарапанными Франко и дававшими Болину полномочия вести переговоры о закупке самолетов и боеприпасов. В Марселе Болин покинул «Драгон рапид» и отправился в Рим поездом 47. Первые же попытки Франко получить помощь из-за рубежа оказались успешными, хотя и потребовали нескольких дней беготни и нервного напряжения. Причем этим Франко был вынужден заниматься сам, поскольку ни Болин, ни монархистские эмиссары, посланные Молой, не смогли договориться с Муссолини, который с подозрением относился к испанским правым, то и дело заявляя, что у них вот-вот начнется революция 48.

Пока Болин путешествовал, Франко 20 июля побеседовал с итальянским военным атташе в Танжере майором Джузеппе Луккарди и попросил его содействия в получении транспортных самолетов. Луккарди телеграфировал в Рим, в службу военной разведки, где сильно сомневались в целесообразности помоши испанским мятежникам. Муссолини полностью разделял эти сомнения 49. Двадцать первого июля Франко вновь встретился с майором Луккарди и сетовал на невероятные трудности переброски войск через пролив. На Луккарди разговор с Франко произвел впечатление, и он добился встречи Франко с полномочным посланником Италии в Танжере Пьером-Филиппо де Росси дель Лион Неро. Двадцать второго июля Франко убедил того направить в Рим телеграмму с просьбой предоставить мятежникам двенадцать бомбардировщиков или гражданских транспортных самолетов. Муссолини просто черкнул голубым карандашом «Нет» под текстом телеграммы. На пришедшей следом и проникнутой отчаянием телеграмме дуче написал: «В досье» 50. Тем временем 21 июля в Рим приехал Болин. Вначале они с маркизом де Виана, у которого на руках было рекомендательное письмо от изгнанного короля Альфонса XIII, были радушно приняты новым итальянским министром иностранных дел графом Галеаццо Чано. Болин еще находился под впечатлением недавней беседы с Франко в Касабланке и стал убеждать Чано, что теперь, после смерти Санхурхо, Франко будет бесспорным лидером мятежников. Чано собрался было поддержать Болина, но после консультации с Муссолини отказался пойти ему навстречу 51. Но Чано заинтриговала телеграмма де Росси из Танжера с просьбой внимательно отнестись к притязаниям Франко на власть 52.