Пол Престон - Франко. Биография

Бумаги, где Хосе Антонио изложил эти мысли, через военного коменданта Аликанте, полковника Сикардо, были направлены Прьето. Потом лидер социалистов переправил копии двум душеприказчикам Хосе Антонио — Рамону Серрано Суньеру и Раймундо Фернандесу Куэсте — в надежде вызвать разброд среди фалангистских пуристов. Это оказалось политической ошибкой. Поскольку Хосе Антонио был мертв, то значимость Серрано Суньера и Фернандеса Куэсты, как его душеприказчиков, выросла и дала им авторитет, который они использовали в интересах политики Франко 93. Доведись Хосе Антонио Примо де Ривере попасть в Саламанку, он наверняка стал бы критиком, и влиятельным критиком Франко. Тогда использование генералиссимусом в своих целях Фаланги в качестве готовой политической базы стало бы куда более затруднительным делом 94. Однако вовсе не следует допускать, что генерал Франко не спровадил бы куда-нибудь и Примо де Риверу, как он это сделал со многими другими.

Совсем другим было отношение Франко к своим родственникам — тут он проявлял живое участие и пренебрегал всеми принципами. Прецедентов такого покровительства в годы Гражданской войны было предостаточно, а после войны под его крылом так называемый «клан Франко» стал весьма преуспевать. Одним из примеров его готовности оказать протекцию своим близким была помощь родственникам Николаса по линии его жены. Всех поразила реабилитация его брата, левого экстремиста Рамона, несмотря на бурное противодействие некоторых важных военных чинов. В сентябре 1936 года Рамон Франко, который был в то время испанским военно-воздушным атташе в Вашингтоне, написал своему другу в Барселону, спрашивав, как его примут в республиканской зоне. Асанья вроде бы сказал их общему знакомому, что «пусть не приезжает, ему тут будет плохо». Не долго думая, Рамон решает ехать в националистскую зону, узнав, что брат стал главой государства 95.

Несмотря на свое активное анархистское и франкмасонское прошлое и несмотря на свое участие в различных революционных акциях, за которые другие платили жизнью, Рамон был радушно принят братом. В Севилье Кейпо де Льяно уже казнил Бласа Инфанте, андалусского адвоката-националиста, который вместе с Рамоном стоял в списке кандидатов-революционеров на выборах 1931 года. Обостренная озабоченность тем, как отреагируют на его поступок окружающие, которая помешала Франко в самом начале мятежа вступиться за своего двоюродного брата Рикардо де ла Пуэнте Баамонде, исчезла у Франко, когда речь зашла о родном брате. Рамона послали на Мальорку командовать там националистскими силами и дали звание подполковника. Это вызвало брожение в ВВС и стало причиной раздоров между Франко и Кинделаном, столько сделавшим для возвышения самого Франко. Двадцать шестого ноября Кинделан направил в адрес генералиссимуса письмо с решительным протестом против такого шага. В письме, написанном с соблюдением правил вежливости, признается право Франко отдавать такие приказы, какие он считает нужным, но Кинделан пишет о «личной обиде» в связи с тем, что с ним даже не проконсультировались. Он также пишет о недовольстве авиаторов-националистов, мнения которых в отношении этого назначения находились в диапазоне «от тех, которые согласны, чтобы он занимался авиационными делами за пределами Испании, до тех, которые требуют, чтобы его расстреляли» 96. Франко просто проигнорировал письмо и позже отомстил Кинделану, освободившись от него в конце войны. Франко пользовался своей властью с искусством и жестокостью Борджиа.

Октябрь 1936-го — февраль 1937года

Ирония судьбы: на тот день, когда произошел инцидент между Миляном и Унамуно, Франко планировал праздновать взятие Мадрида. Две недели после его прихода к власти Франко занимался лишь упрочением своих позиций, а темпы наступления существенно снизились. Но войну нельзя было затягивать до бесконечности, и 6 октября Франко заявил журналистам о начале наступления на Мадрид. На следующий же день войска националистов под общим командованием Молы двинулись к Мадриду. Вымотанная африканская армия во главе с генералом Варелой и его заместителем Ягуэ также возобновила путь на север 1. Десятитысячное войско шло пятью колоннами, которыми командовали Асенсио, Баррон, Кастехбн, полковник Франсиско Делгадо Серрано и де Телья. Перед этим были получены новые партии оружия из-за рубежа, включающие изрядное количество артиллерии и легких танков из Италии. Итальянские инструкторы в спешном порядке обучали испанский персонал обращению с техникой, и 18 октября Франко вместе с членами итальянской военной миссии имел возможность инспектировать первые итало-испанские механизированные части 2.

После консультаций с Франко Мола разрабатывает план взятия Мадрида, состоящий из двух частей. Мадрид к этому времени уже был наполовину окружен с запада. Идея плана состояла в том, чтобы вначале националистские силы подошли бы ближе к городу, сокращая тем самым протяженность фронта, а затем африканская армия Варелы пошла бы на штурм столицы через северные предместья. Наступление, начавшееся 7 октября, развивалось по направлению от Навалперала на севере, от Эскориала на западе и от Толедо на юге. Защитники первого рубежа обороны столицы были деморализованы в результате бомбежек и артобстрелов и отброшены моторизованными колоннами, усиленными итальянскими легкими танками. Отчаянные контратаки защитников столицы были без труда отбиты, что вселило еще больший оптимизм в наступающих 3.

Но дальше все пошло по-другому. С 18 июля по 7 октября основную нагрузку в боевых действиях несла африканская армия, совершая форсированные броски и захватывая методом фронтальных атак города и деревни, — им противостояли лишь неподготовленные бойцы милиции. Такая война мало чем отличалась от тех колониальных кампаний, к которым Франко и другие «африканцы» давно привыкли. В такой войне преимущество было целиком на стороне Легиона и «регуларес». Но дело приближалось к войне фронтов. Парадоксально, что немцы, итальянцу и русские поставляли обеим сторонам новейшие вооружения, используя Испанию как своеобразный полигон будущей войны, а Франко в своей стратегии был зациклен на прошлом.

Больше, чем осадой Мадрида, генералиссимус был обеспокоен проблемой снятия блокады с Овьедо, и освобождение города 17 октября доставило ему огромную радость. Мадридская же кампания представляла для него, похоже, гораздо меньший интерес. Так продолжалось до 20 октября, когда он словно вдруг заметил, насколько сильно укрепляется оборона столицы, и издал приказ «сконцентрировать максимум внимания и имеющихся боевых сил на фронтах вокруг Мадрида» 4. Его невнимание к операциям по взятию Мадрида и исчезновение его имени из репортажей с театра военных действий — весьма примечательный факт. Возможно, Франко понял, что тут легкой славы снискать не удастся, и ловко переложил ответственность на Молу.