Ндаба Мандела - Восхождение в горы. Уроки жизни от моего деда, Нельсона Манделы

Ответом Мадибы на презрение стало сострадание. Неустанное сострадание. Это сострадание проехалось по их ненависти, как броневик «Хиппо». Не раз он повторял: «Наша стратегия – ненасилие», имея в виду философию Ганди – отказ от сотрудничества при мирном, но непреклонном сопротивлении. Он не был святым, который всех любил и не обидел бы и мухи. Но он был здравомыслящим лидером, который понимал: нужно изо всех сил бороться за правое дело до тех пор, пока добро не одержит победу над злом. Процесс преодоления расизма через любовь и взаимоуважение в ЮАР еще не завершен, как и в США, Европе и во всем мире. Мировому сообществу предстоит проделать на этом поприще долгий путь.

Я иногда слышу об очередной вспышке расизма – когда белый человек делает что-то плохое чернокожему в ЮАР или когда полицейские в США унижают афроамериканцев – и мне становится горько. Люди, разумеется, возмущаются, но представьте, каково было десять лет назад: соцсетей не существовало, и подобные происшествия замалчивались как недостойные внимания. То, что подобное происходит до сих пор, ужасно, но теперь мы, по крайней мере, знаем об этом. Я усматриваю довольно четкую параллель между южноафриканским освободительным движением и тем, что сейчас происходит в США, а именно деятельностью движения Black Lives Matter и мирным публичным протестом, когда футболисты вставали на колени. Весь мир будто бы просыпается, осознавая, что такое расизм, сексизм, ксенофобия, словно переходя из режима «так заведено» в режим «это недопустимо». Это уже начало. Мартин Лютер Кинг и Барак Обама часто цитировали высказывание Теодора Паркера, министра и сторонника трансцендентальной философии, который боролся за освобождение рабов в Америке XIX века: «Дуга морали высока, но тяготеет к справедливости». Полагаю, так и есть, но я не так терпелив, как мой Старик. Иногда мне кажется, что для достижения справедливости все мы могли бы приложить чуть больше усилий.

Когда я учился в третьем классе, один из восьми моих чернокожих одноклассников, мой хороший друг Селема, собрал вокруг себя банду под названием «Bendoda» («Джентльмены»). У нас были одинаковые ручки и одинаковые значки на отворотах. Селема был нашим маленьким Наполеоном. Был он невысокого роста, но коренастый. В то время Майкл Джексон был всеобщим кумиром, и мы представляли себя ловкими парнями из клипа на песню «Bad». На каникулах и после занятий мы дрались с бандой белых мальчишек и почти всегда побеждали их. Мы загоняли их на деревья, а они только и могли, что плевать на нас сверху, потому что боялись спускаться. За это нас частенько вызывали в кабинет директора, но потом приходили родители и вытаскивали нас.

Матерью Селемы была Барбара Масекела. До того, как занять пост главы Департамента АНК по искусству и культуре, она преподавала английскую литературу в Ратгерском университете (и еще она была младшей сестрой знаменитого джазиста Хью Масекелы, а когда мой дед стал президентом, она заняла пост начальника штаба). Итак, нашу банду приводили к директору, где уже бушевали родители белых ребят, а потом появлялась тетя Барбара – и всё. Она затыкала им рты, просто замечая, как нелегко приходится восьми чернокожим ребятам, которые просто пытались защищаться.

Помню, как в тот же год я написал в школьном сочинении что-то вроде: «Я хочу хорошую машину и хороший дом, но я не хочу быть богатым – богатые все белые». Именно так я думал в то время. Мне хотелось иметь то, что было у белых, но я не желал быть одним из них – а регби считается игрой белых. Мы с друзьями играли в футбол с самого детства, но к регби были совершенно равнодушны. Все свое детство мы слышали поговорку: «Регби – игра для хулиганов, в которую играют джентльмены. Футбол – игра для джентльменов, в которую играют хулиганы». Согласно этой логике, мы были хулиганами и нам как раз и хотелось быть бунтарями. Все детство мы слышали истории о наших родителях и их соратниках по освободительному движению АНК, и для нас это было пределом крутизны – быть бунтарем, выступать против системы.

В нашем сознании, формировавшемся в суровое время апартеида, противостояние белых и черных было нормой. Мадиба же видел в этом борьбу справедливости с несправедливостью, правого с неправым, щедрости с жадностью, единства с разобщенностью. Эти темы были гораздо более щекотливыми. Простых ответов не было, хотя пропасть между людьми понемногу начинала сокращаться.

В 1995 году на чемпионате мира я впервые увидел матч по регби – как, наверное, большинство черных. Не на стадионе – мы с друзьями и кузенами смотрели его по телевизору. Лично для меня этот день стал значимым еще и потому, что к нам приехал мой отец и смотрел этот матч вместе с нами. Тогда я этого не знал, но он проходил реабилитацию – с переменным успехом. Отец изо всех сил старался наладить учебу и личную жизнь. Одно точно: с ним этот матч был для меня гораздо важнее, чем без него. Он считал знаковым уже то, что Южная Африка выступала на таком уровне.

– Представляешь, всего год независимости – и мы уже в финале чемпионата мира! – радовался он.

И еще было классно видеть Мадибу по телевизору, с улыбкой и в форме «Спрингбоксов». Большинство черных смотрели матч именно из-за него, и именно поэтому это событие стало важным. Когда он занял президентский пост, то показал себя лидером, заботящимся о своем народе, в том числе о белом меньшинстве, с твердым намерением сделать нас единой страной. Это было самым настоящим подвигом Геракла и многим казалось невозможным, пока на поле не вышел Мадиба и не сказал: Kuhlangene isanga nenkohla («Иногда чудесное и невозможное встречаются»).

Дети для Мадибы были на первом месте – как по гуманитарным, так и по стратегическим причинам. Спустя всего несколько недель после победы на выборах он учредил Президентский трастовый фонд, на базе которого впоследствии был сформирован Детский фонд Нельсона Манделы, куда он ежегодно направлял 150 000 рэндов (12 000 долларов США) – треть своей президентской зарплаты. Объявляя об учреждении фонда, он сказал членам парламента: «Качественное образование – путь к избавлению людей от бедности и лишений».

На протяжении многих поколений подавляющее большинство чернокожих людей были лишены шансов на лучшую жизнь, и это один из глубочайших шрамов, оставленных апартеидом на теле африканского народа, который не так-то легко залечить и с окончанием этой эпохи. Эти воспоминания укоренились в нас с самого раннего детства. Вокруг были лишь постоянные народные волнения, недовольство, ужасающая нищета и ощущение безнадеги, тяжким грузом лежавшее на плечах наших родителей. В этих условиях СТАРИК ВИДЕЛ В ОБРАЗОВАНИИ ПУТЬ К ОСВОБОЖДЕНИЮ ЧЕРНОГО НАРОДА, ЕДИНСТВЕННЫЙ СПОСОБ ОБРЕСТИ ЭКОНОМИЧЕСКОЕ И СОЦИАЛЬНОЕ РАВЕНСТВО.А я был для него одним из элементов этой мозаики.