Ндаба Мандела - Восхождение в горы. Уроки жизни от моего деда, Нельсона Манделы

– Ты же Мандела, – пожав плечами, объяснила тетя Маказиве.

– Моим друзьям на это наплевать, – ответил я. Я ведь знал этих ребят почти всю жизнь.

– В своей жизни ты встретишь немало людей, – сказала она на это. – И если, дожив до моего возраста, все еще сможешь назвать их настоящими друзьями, вот это будет настоящая удача.

– Я не неудачник какой-нибудь! У меня друзей человек десять!

– Ага, – кивнула она с легкой улыбкой. Ей вовсе не нужно было убеждать меня в своей правоте – она знала, что когда я вырасту, то сам это пойму.

Вернувшись, я еще сильнее ощутил, как мне не хватало моей комнаты, приставки «Сега» и стряпни матушки Ксоли – жареной курицы, лососёвых фрикаделек и соленой трески с картошкой. Думаю, матушка Ксоли и сама была рада моему возвращению – как радуется художник, когда видит, что его работу ценят. Ей никогда не приходилось уговаривать меня поесть. У них с матушкой Глорией были и свои дети, иногда мы все вместе садились за большой кухонный стол – эти посиделки были гораздо более шумными, чем когда мы с Мадибой ужинали вдвоем, в суровом молчании.

В то время он был в постоянных разъездах, ежедневно пытаясь справиться с огромным объемом работы, решая самые разные задачи – от достаточно незначительных, вроде того какую песню выбрать национальным гимном, до глобальных, таких как собственная роль на мировой политической арене. Возможно, кто-то из американцев удивится, узнав, что Старик числился в государственном списке лиц, связанных с осуществлением террористической деятельности, вплоть до 2008 года. Свое самое первое интервью телевидению Мадиба дал в 1961 году, когда согласился встретиться с Брайаном Уидлейком с независимого канала ITN в доме, где прятался от полиции. Тогда Уидлейк спросил его:

– Вы считаете, что африканцы смогут построить процветающую страну, не вытеснив европейцев?

– В своей политике мы даем четкий ответ на этот вопрос: ЮАР – многорасовое государство. Наша страна открыта для людей любой расы.

Затем он предельно ясно заявил, что единственной целью АНК является демократия: один человек – один голос. Он ни разу не изменил этим своим убеждениям и всегда выступал за мир и ненасилие, однако спустя год после этого интервью его арестовали и приговорили к пожизненному заключению. Теперь, когда он пришел к власти и мог поступать так, как пожелает, людям было непросто принять его позицию: сохранять спокойствие. Мне и самому тяжело с ней смириться – я знаю, что ни за что не смог бы, проведя почти тридцать лет в тюрьме и выйдя из нее, простить тех, кто меня туда засадил. Тогда подобная позиция казалась мне сверхчеловеческой, и, хотя теперь я яснее понимаю сложившуюся ситуацию, на мое восхищение им это никак не повлияло.

Во время того интервью в 1961 году Мадиба был всего лет на пять старше меня теперешнего, но уже тогда ему было присуще это характерное умение слушать, которое я запомнил в поздние годы его жизни. Выражение его лица непроницаемо, как у Сфинкса, но возникает один момент – всего лишь доля секунды, когда в его глазах мелькает некая эмоция. Запись этого интервью есть на YouTube – посмотрите, и вы поймете, что я имею в виду. Уидлейк задает вопрос о том, смогут ли африканцы «построить страну» без европейцев, и лишь на долю секунды в его взгляде мелькает нечто вроде «да ладно?». Разумеется, вопрос этот продиктован страхом – Уидлейк просто озвучил мысль, которая тревожила всех остальных. Но ведь африканцы уже занимались этим «строительством» – на протяжении тысячелетий до того, как приплыли европейцы. В Африке была своя богатая культура, крепкие общественные и семейные узы, богатые природные ресурсы до появления европейцев, захвата континента и распространения болезней (ничего не напоминает, Америка?).

Поэтому даже малейшее сомнение в том, смогут ли африканцы что-то «построить», прогнав европейцев, не может вызвать ничего, кроме иронии. Мадиба мог бы возмутиться, выйти из себя, взорваться, заткнуть ему рот. Но его сверхспособность проявилась именно в том, что он не стал этого делать. В тот момент – как и в сотне других случаев, когда он оказывался лицом к лицу с человеком, который попросту не понимал ситуацию, – он предпочел просто идти вперед. Он решил прийти к компромиссу, вместо того чтобы вновь вступить в борьбу, которую его предки уже проиграли. Вместо того чтобы вновь ввязаться в конфликт, который завел бы страну в тупик, он предпочел обсудить условия мирного соглашения. Как знать, насколько изменилась бы культура поведения в интернете, если бы люди чаще умели вовремя удержаться от того, чтобы доказывать собственную правоту по любому поводу. Что произойдет, если желание поступить правильно пересилит стремление доказать, что кто-то другой ошибается?

Мадиба очень любил рассказывать «Историю о женщине в телефонной трубке». Однажды во время избирательной кампании он должен был решить какую-то проблему и позвонил по телефону. Трубку сняла женщина, и он спросил:

– С кем я разговариваю?

– Вы разговариваете со мной! – сердито ответила она.

Он спросил, как ее зовут, но тут она совершенно вышла из себя:

– Кто вы такой, чтобы спрашивать, как меня зовут? А вас-то как зовут?

– Ну, вы сначала скажите мне свое имя, а потом я скажу вам свое, – отвечает он.

Они начали препираться. Наконец, не понимая, что он из природной скромности просто пытается избавить ее от неловкой ситуации, она говорит:

– Вы, похоже, очень недалекий человек. Хоть школу-то закончили?

На что он отвечает:

– Повежливее. Если для того, чтобы поговорить с вами, нужен аттестат зрелости, я стану учиться усерднее, чтобы получить его и оказаться на одном уровне с вами.

Для нее такой ответ был немыслим.

– Вы никогда не будете на одном уровне со мной! – с этими словами она бросила трубку.

Мадиба всегда заканчивал эту историю с лукавой улыбкой: «Вот бы она сейчас была здесь!»

Эта история всегда вызывала всеобщий смех, но я не думаю, что он рассказывал ее лишь с этой целью. Суть ее в том, что, если бы она думала, что разговаривает с белым, то ни за что не позволила бы себе подобной грубости. На самом деле, она никогда не упоминала своего цвета кожи, да и история эта не о нем; она – о предрассудках и о том, как глупо мы можем выглядеть, когда делаем выводы, основываясь на собственных предубеждениях. Быть может, сообщив ей свое имя и заставив ее устыдиться собственных слов, он испытал бы некоторое удовлетворение, но оно не шло бы ни в какое сравнение с тем удовольствием, с которым он рассказывал эту историю и слышал, как люди смеются над глупым и слепым расизмом.

Вернувшись из очередной командировки, Старик неизменно заходил ко мне в комнату, даже если десятичасовой «комендантский час» уже миновал. Я всегда радовался его шагам на лестнице, хотя никогда не выбегал к нему навстречу и не повисал на шее – даже сама мысль никогда не приходила мне в голову. Мы приветствовали друг друга рукопожатием, по-мужски сдержанно. По вечерам он почти всегда был очень уставшим, и я старался не приставать к нему с разговорами. Я знал, что утром ему рано вставать, и, если я и сам рано встану, мы сможем вместе сделать зарядку.