Ндаба Мандела - Восхождение в горы. Уроки жизни от моего деда, Нельсона Манделы

Когда появился Мандла и возвел все это на другой уровень, я будто сошел с ума. Квейто отличался своим политическим уклоном, но основными его идеями были гордость, радость и свобода духа, которую нельзя было задушить апартеидом. Но то, что слушал Мандла, как будто приходило к нам прямиком из Комптона, через Ливерпуль, и было наполнено гневом и революционными настроениями. Эти агрессивные, энергичные вещи заставляли тебя гордиться тем, что ты черный, гордиться местом, где ты родился. Основными темами в хип-хопе тех времен были социально-экономические условия и проблемы, невероятно тяжелая реальность, с которой людям приходилось сталкиваться каждый день. Мощный эффект этой музыки заключался в пробуждении политического сознания, облечении мыслей в слова. Невозможно было не проникнуться уважением к этой культуре.

– С самого первого дня приходилось требовать уважения к себе, – рассказывал Мадиба о своих первых годах на острове Роббен. Именно эта тема красной нитью проходила через все направление хип-хоп-музыки. Что-то вроде: «Да, мы знаем, кем вы себя считаете, а это о нас». Благодаря ему выросло и наше уважение к самим себе, и теперь мы смотрели на остальных как на равных себе. Больше невозможно было игнорировать этот голос или беспокойную почву, в которой он зарождался.

С приездом Мандлы беседы за обеденным столом стали гораздо оживленнее. Он уже прошел «восхождение в горы», и они со Стариком беседовали как мужчина с мужчиной. К тому времени мы с Мадибой сблизились, но с ним он общался иначе, на другом уровне. Я уже был достаточно взрослым, чтобы это понимать, и часто ощущал уколы зависти. Сам я был вовсе не в восторге от мысли о «восхождении в горы», но в то же время думал, как было бы здорово участвовать в их разговорах о политике, актуальных событиях в мире и даже о девушках. Я испытывал огромный интерес ко всем этим вещам, но до сих пор знал о них лишь в теории, только размышляя о том, как перейти к практике, особенно по части девушек. В этой области у меня не было совершенно никакого опыта. В школе моим любимым предметом была история, но я еще не научился проводить параллели между событиями прошлого и настоящего, между мировой политикой и современными культурными тенденциями. А вот у Мандлы была собственная четкая позиция в отношении политики и культуры, да и среди девушек он определенно пользовался успехом. ВСКОРЕ ПОСЛЕ ПЕРЕЕЗДА К МАДИБЕ МАНДЛА РЕШИЛ НАВЕСТИТЬ МАТЬ В ГОНКОНГЕ И ПРЕДЛОЖИЛ ВЗЯТЬ МЕНЯ С СОБОЙ. ЭТО БЫЛО САМОЕ НЕВЕРОЯТНОЕ, ЧТО КОГДА-ЛИБО МНЕ ПРЕДЛАГАЛИ.Я, затаив дыхание, ждал ответа Старика. Он выслушал соображения Мандлы о том, как это было бы полезно для моего общего развития, и кивнул.

– Да, думаю, было бы неплохо. Молодым людям полезно расширять кругозор, – ответил он, и мы с Мандлой согласились с этим, хотя, полагаю, каждый из нас понимал «пользу» по-своему.

Мы приехали в Гонконг, и Мандла показал мне город. С обязанностями гида он справлялся на «ура», так как уже бывал здесь. Однажды вечером он решил провести меня по клубам, но, когда мы пришли в первый из них, мне стало не по себе. Хотя я и был высоким для своего возраста, мне было всего тринадцать.

– А как я туда попаду? – спросил я Мандлу.

– Просто иди вперед, – ответил он, и не успел я возразить, как он уверенно прошел мимо вышибалы. Я двинулся было за ним, но замешкался, чем вызвал подозрение охранника.

– Погоди-ка, приятель. – Он преградил проход мускулистой рукой. – Сколько тебе лет?

– Э-э-э… – протянул я. – Восемнадцать?

Тот лишь хмыкнул:

– Не сегодня, братец.

Мандла оглянулся, чтобы убедиться, что я следую за ним, и, заметив, что меня нет, со вздохом вернулся. Мы были на ярко освещенной улице, где один за другим выстроились ночные клубы – и мы отправились в следующий.

– Ну же, держись увереннее! – подбодрил он меня. – Просто иди вперед, и все.

Подойдя к двери, я вытянулся насколько мог, стараясь идти в ногу с Мандлой, и расправил плечи, подражая ему. Он опять уверенно прошел мимо вышибалы, я – вслед за ним. Охранник не сказал ни слова, а я старался не смотреть ему в глаза. Не знаю, принял ли он меня за восемнадцатилетнего или же просто решил закрыть на нас глаза. Как бы то ни было, мы вошли в клуб и подошли к барной стойке. В клубе мне понравилось: отличная музыка, красивые девушки, и вдобавок ко всему я разговорился с двумя американцами из военной базы Гонконга. По возвращении в Йоханнесбург кругозор у меня определенно расширился.

– Тебе надо бы съездить к матери, – сказал Мандла, когда мы вернулись в Хьютон. Я не был уверен, что это хорошая идея, но при виде Мандлы с его матерью невольно подумал, каково было бы и мне встретиться с мамой?

– Я не знаю, где она живет, – ответил я.

– Старик купил ей дом в Восточном Ранде, – сказал Мандла. – У нее ведь родился ребенок.

– Что? – Эта новость застала меня врасплох.

– Ага. У нас появился еще один брат, – продолжал он. – Его зовут Андиле. Классный карапуз. Скажи Старику, что ты хочешь к ним съездить.

Я хорошенько все обдумал, собрался с духом и наконец пошел к деду. Мне ведь никто не запрещал говорить о матери, да и никто ни разу не сказал о ней дурного слова. Я просто чувствовал, что что-то странное витает в воздухе и что многого я не знаю. Когда я обратился с этой просьбой к Старику, он тяжело вздохнул, и лицо его сделалось грустным.

– Она покинула дом, который я купил ей в Восточном Ранде, – ответил он. – Уволилась с работы, куда я ее устроил. Вернулась к своим родным в Соуэто. Ребенком занимается ее тетка.

– А Бхут может меня отвезти?

Он задумался, глядя на меня так, будто бы только сейчас заметил, как я вытянулся с того момента, как переехал к нему.

– Да, – ответил он наконец. – Поезжай.

Итак, я поехал. Как бы мне хотелось сказать, что все прошло замечательно – но нет. Я был счастлив повидаться с мамой, а она все повторяла, как гордится мной; но она всегда была вспыльчивой, а теперь, пропустив пару стаканчиков, выходила из себя и набрасывалась на любого, кто попадется под горячую руку.

– Какой у меня высокий, красивый сын! О да, у меня есть сын!

Она сказала, что с моим отцом они окончательно расстались и теперь она встречалась с кем-то другим, и хотела меня с ним познакомить. Подтащив меня к его дому, она громко постучала в дверь.

– О да! У меня есть сын!

Сказать честно? Это было ужасно и очень странно. И страшно. Меньше всего мне хотелось, чтобы эту дверь открыл какой-нибудь громила. Но, к счастью, его не было, а вскоре за мной заехал Бхут, чтобы отвезти домой.

Долгое время я ничего не слышал о матери. Во время моей учебы в старших классах мы виделись от силы пару раз. Я радовался этим встречам, но в то же время был счастлив вернуться домой, к матушке Ксоли, которая, если уж быть до конца откровенным, по-настоящему заменила мне мать. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь описать, что она значила для меня.