Коллектив авторов - Михаил Задорнов. Аплодируем стоя [litres]

Зато после этого крика все вдруг заработали, забегали, что-то стало выстраиваться. А тот начальник подошёл ко мне и попросил подействовать на Мишу, чтобы он что-то там сделал. То есть они все поняли, что скоро Миша придёт на ТВ в главный кабинет. Но этого не случилось, поскольку началась заварушка в Чечне, и всем стало не до Миши.

Ельцин очень нежно относился к Задорнову. Миша говорил: «Это потому, что он во мне видит своего брата. Брата зовут так же, Михаил Николаевич».

Благодаря близости к президенту Миша создал свой Фонд помощи соотечественникам за рубежом. Миша закупал инвалидные коляски в Германии и привозил их в Латвию, потом распределял среди инвалидов.

Большое дело он сделал, создав в Риге библиотеку имени своего отца. Стал собирать среди знакомых книги для библиотеки. Я сам отдал ему штук шестьдесят книг. Когда фонд закончился, Миша долгое время на свои деньги содержал эту библиотеку и всё время приглашал туда выступать разных знаменитостей.

Благодаря Ельцину Миша получил квартиру в президентском доме на Осенней улице и наконец-то избавился от соседей, мешавших ему работать. Знаю, что на Осенней он свою комнату обил пробковыми панелями, чтобы никакие посторонние звуки его не доставали.

В книге Коржакова написано, что Миша даже не позвал никого на новоселье, ни Коржакова, ни Сосковца. Дескать, они зашли к нему в квартиру, а он им поляну не накрыл.

В чём угодно можно обвинить Мишу, но только не в жадности. Не помню, чтобы он хоть раз за 48 наших лет, мне что-нибудь пожалел. Наоборот, каких только компаний он не угощал в ресторанах.

Помню, ходили мы с одним крутым бизнесменом в ресторан «Балчуг». Обычно этот предприниматель не давал никому заплатить за ужин, только он сам. Но в тот раз в нашей компании был Задорнов. И когда «крутой» подозвал официанта для расплаты, официант сказал, что уже всё оплачено. Это Миша, не желая одалживаться, расплатился за всех.

Когда понадобились средства для ремонта церкви в Болдине, мы с моим другом, Женей Матяниным, решили скинуться. Он позвал своего друга, артиста Василия Бочкарёва. А я позвонил Мише. Объяснил, что церковь строил дедушка Пушкина, а теперь там крыша протекает.

Через час ко мне от Миши приехала его помощница и привезла крупную сумму денег.

Такая же история была, когда мы с ним скинулись на ремонт церкви Ильи Обыденного. И даже патриарх Кирилл потом, на обеде в этой церкви, поднял за нас с ним бокал вина.

А однажды Миша рассказал мне, что сделал на свои деньги три скульптуры Арины Родионовны с маленьким Пушкиным. Одну скульптуру он отправил в Гатчину, откуда родом няня Пушкина. Вторую скульптуру он хотел подарить музею в Михайловском. Но в чём-то они не сошлись с директором, и Миша попросил меня поговорить с директором музея в Болдине. Я договорился, свёл директора с Задорновым, скульптуру отвезли в Болдино, и мы с Мишей поехали на открытие памятника.

В усадьбе собралось много народу, приехали музейные работники со всей страны, местное начальство. Простыню сдёрнули с памятника, и все притихли. Дело в том, что все привыкли к тому, что няня – пожилая женщина, а тут изображена женщина лет сорока – сорока пяти.

Я нарушил тишину.

– А что вы, – говорю, – все так притихли? Няня Пушкина прожила более семидесяти лет. Мальчику на вид лет девять. Няне в 1808 году было пятьдесят лет. Могла же она выглядеть лет на пять – десять моложе.

Все вздохнули с облегчением. Вдруг кто-то задал вопрос:

– А почему у няни большой палец на ноге блестящий?

Потом я узнал, что это связано с технологией отливки бронзы, но тогда ответил:

– Ну как же, потому что у каждого, кто потрёт рукой этот палец, сбудутся все его хорошие желания.

Все стали подходить и тереть этот палец. И самое интересное, что недели через две в «Экспресс-газете» было напечатано, что есть народное поверье: кто потрёт палец на ноге у Арины Родионовны, тот будет счастливым.

На другой день мы в Болдине дали с Мишей концерт, для которого я в местном магазине купил себе костюм, поскольку выступать там не собирался, а пришлось. Концерт, естественно, бесплатный. Успех огромный. Так что вопрос о жадности отпадает. Думаю, что они – Коржаков и спутники – нагрянули к Мише неожиданно, а Задорнов просто не был готов к приёму гостей.

А в дальнейшем и дружба с президентом у Миши прекратилась.

Дело в том, что Миша налево и направо рассказывал о своих отношениях с президентом, и рассказывал смешно. А президенту передали, и дружба закончилась.

Думаю, что окружение Ельцина тут же от Миши отстранилось, так что и приглашать на новоселье их не пришлось. Да, это наш, юмористов, общий недостаток, ради красного словца никого не пожалеем. Очень хочется рассмешить людей.

Миша меня так смешил, что у меня слёзы катились от смеха. Однажды, в баре Телецентра, он рассказывал мне о своём знакомом, Зотове. Мы с ним так хохотали, что все посетители бара, а было там человек пятьдесят, затихли, чтобы понять, над чем мы там смеёмся.

Миша, конечно, был очень остроумный человек и очень смешливый. Считается, что юмористы над чужими шутками не смеются. Например, Жванецкий. Но мы с Задорновым всегда смеялись и над чужими шутками.

Миша старался поддержать шутящего, даже если было не очень смешно. Шутит человек, старается, как же не засмеяться.

Вообще он старался говорить людям приятные вещи. Однажды мы с ним встретились в Доме литераторов. Я тогда был на шелтоновской диете. Похудел килограммов на десять. Лицо осунувшееся. Подошёл Задорнов, хотел сказать: «Как ты хорошо выглядишь». Но это было бы явной неправдой. Он оглядел меня, не нашёл что похвалить, и сказал:

– Лёнь, какая у тебя красивая спина.

Мы со Смолиным хохотали до слёз над этим его комплиментом. Смешной он был человек, и очень остроумный.

Однажды, в 1990-х годах, мы с ним шли по коридору гостиницы «Рига». Вдруг увидели дверь, на которой было написано: «Директор гостиницы Нерубальский».

А у меня подруга – Рубальская, а у неё был муж – Давид, все его звали Додик.

Миша прочёл: «Нерубальский» – и добавил: «А зовут – Недодик».

Смешно же, согласитесь.

Как-то мы втроём – я, Миша и мой соавтор Валера Наринский, подъехали к кафе. Вошли в зал. Сели за столик. За соседним столом сидел человек и хлюпал носом. Мы с Мишей посмотрели друг на друга, встали и пошли, а Валера пошёл за нами. Сели в мою машину, поехали в другое кафе. Сели за стол, посмотрели – скатерть грязная. Миша говорит: «Пошли отсюда». Мы встали и пошли, Валера потянулся за нами. В третьем кафе нам тоже не понравилось. Мы вскочили и понеслись в четвёртое. Когда, наконец, сели в нормальном кафе, Валера сказал: «Ну, вы оба ненормальные!»

Да, у нас у обоих такой темперамент. Вообще, у нас много общего. Оба мы рыжие, оба закончили МАИ, оба писатели-юмористы, жили на одной улице, и оба любили женщин, к счастью разных.