Коллектив авторов - Михаил Задорнов. Аплодируем стоя [litres]

Мне сейчас немножко мешает писать не сразу дошедшее понимание, что показать ему этот текст нельзя, нет уже человека, по которому можно было сверить, как по камертону, а точно ли написано, верная ли интонация, нет ли пафоса…

Задорнов и пафос – это были понятия несовместимые настолько, насколько несовместимы настоящее и фальшивое. Он всегда умел и любил шутить сам над собой, что, безусловно, является критерием умного человека. И вот какое дело: начинаешь вспоминать, и память подбрасывает, один за другим, огромное количество самых разных эпизодов, смешных и грустных, забавных и не глобальных, дорогих всем нам, кому посчастливилось знать Михаила Николаевича. Мы помним. И может быть, вот с такой стороны не все его знали.

Задорнов и пафос – это были понятия несовместимые настолько, насколько несовместимы настоящее и фальшивое. Он всегда умел и любил шутить сам над собой, что, безусловно, является критерием умного человека.

Фото Елены Ихильчик

В этом году у Михаила Задорнова юбилей. Впервые без него. Он не любил поздравления с днём рождения. Считал их банальными. И сам всегда избегал банальных фраз. Удивить его было трудно. Но не поздравить же невозможно. И каждый год мы изо всех сил старались придумать для него что-то особенное. К его 65-летию, например, раздобыли «вино из одуванчиков» (намёк на знаменитую одноимённую песню его друга Леонида Филатова, которую он очень любил), разлитое в длинную стеклянную двухметровую трубку – уж не знаю, что там за вино было по качеству, но он смеялся, разглядывая эти два метра вина.

Дарили как-то и участок на Луне с «паспортом» гражданина Луны (была такая модная «фишка»). Все тогда шутили, что Луна – единственное место на свете, которое сатирик не критиковал. И вполне он может туда эмигрировать, если за острую критику ему перекроют въезд сразу во все страны. А он умудрялся в рамках одного интервью высмеять сразу, например, и Россию, и Латвию, и Белоруссию, и Америку – не страны, конечно, а маразмы, происходившие в жизни, независимо от географии.

Каждый год мы изо всех сил старались придумать для него что-то особенное. К его 65-летию, например, раздобыли «вино из одуванчиков» (намёк на знаменитую одноимённую песню его друга Леонида Филатова, которую он очень любил), разлитое в длинную стеклянную двухметровую трубку – уж не знаю, что там за вино было по качеству, но он смеялся, разглядывая эти два метра вина

Но непередаваемым удовольствием было слушать Михаила Николаевича, когда он, вернувшись из очередной своей поездки, с горящими глазами рассказывал о вулканах Дальнего Востока, озере Байкал или археологических раскопках в Аркаиме. Он всегда ценил настоящее, очень точными внутренними настройками отличая его от фальшивого. На знаменитой его даче, куда он лично притаскивал коряги, камни и причудливые ветки с юрмальского пляжа, встраивая всё это в своё личное пространство, у входа стояло чучело, наряженное в брендовые одежды – всё должно знать своё место. К гламуру он относился иронично.

Однажды его юбилей, 55 лет, совпал с праздником «Золотые пески», который наша газета проводила для читателей в Юрмале. Тогда нам удалось установить прямо на пляже два настоящих вагона с номерами «9» – это был сюрприз. Погода в тот день была мрачная, небо занесло тучами, начинался дождь. Праздник наш мог закончиться, ещё не начавшись. Утром мы позвонили сатирику с опасениями, он успокоил: «Не волнуйтесь. Я уже с рассвета над этим работаю. Разгоняю тучи». – «Ну-ну», – подумали мы. Но что вы думаете – буквально за полчаса до начала тучи растворились, небо приобрело ярко-голубой цвет, на него выкатилось солнце и засияло…

В тот день с огромной, тысячной, толпой людей прямо у входа на пляж мы торжественно запускали в небо картонную фигуру Задорнова (в полный рост) на воздушных шарах. Она взлетела и… повисла на большом дереве. И тут же десятки людей в едином порыве наперегонки бросились на это дерево – спасать Задорнова.

Человек, которому удалось снять фигуру, стал героем дня. До вечера он ходил по Юрмале с «Задорновым» под мышкой, а потом, гордый, принёс его на концерт Михал Николаича, и это было зачтено вместо входного билета.

Я не знаю, уместно ли сейчас писать о таких легкомысленных эпизодах. Возможно, кому-то они покажутся мелкими. Но я точно понимаю, что эти моменты остались в памяти огромного количества людей. А потому – пусть будет. Этот забавный случай показывает, как всё-таки его искренне любили. Мы же помним, что можно заставить человека плакать, даже аплодировать, но невозможно заставить – смеяться. Или вот, например, залезть на сосну…

О его неукротимой энергии можно было слагать легенды. Он успевал столько, что среднестатистическому человеку не хватило бы на такое и пяти жизней. А сам Михаил Николаевич рассказывал, что в детстве к нему в комнату влетела шаровая молния и, облетев вокруг маленького Миши, вылетела в окно. Так что на всю жизнь он остался заряженным этой «молниеносной» энергией. Слово «равнодушие» к нему отношения не имело.

Диктофоны на нём, как правило, ломались, записи глючили. Такая сильная энергетика у него была. Чаще всего для интервью я готовила сразу два диктофона. И ещё пыталась записывать от руки в блокнот. Задорнов ехидно интересовался: «Ну что, записалось? Или повторять снова?» Повторить, кстати, было невозможно. Он увлекался в процессе, и рассказ мог уйти совсем на другие глубины, сделать поворот, разворот и кульбит. Любой комментарий с его стороны – это было творчество.

Он легко разрешал для снимков в газете приклеить себе бутафорские усы, напялить на себя восточный халат, тюбетейку/цилиндр/ковбойскую шляпу, мог сыграть на шаманском бубне, приставить кольт к виску ну и тэдэ. И всё это помещалось на обложку. А в это же самое время, параллельно и совершенно серьёзно, он работал над исследованиями исторических событий и тайн русского языка. Или писал глубокое эссе о чеченской войне – «Мамы и войны». Всё это как-то в нём сочеталось органично.

О его неукротимой энергии можно было слагать легенды. Он успевал столько, что среднестатистическому человеку не хватило бы на такое и пяти жизней. А сам Михаил Николаевич рассказывал, что в детстве к нему в комнату влетела шаровая молния и, облетев вокруг маленького Миши, вылетела в окно. Так что на всю жизнь он остался заряженным этой «молниеносной» энергией