Коллектив авторов - Михаил Задорнов. Аплодируем стоя [litres]

Мы думали над названием. Михаил Николаевич говорит: «Ну вот я – Михаил Задорнов, а вы – Максим Забелин. И давайте поэтому назовём программу «МихЗад в гостях у МакЗаба». Я говорю: «Ну, наверное, это, конечно, будет весело и интересно». Он говорит: «Я шучу, программа будет называться «Неформат». Потому что всё, что мы с вами будем делать, – это будет неформат».

И мы попробовали первую программу, она вышла в эфир в январе 2012 года и просуществовала до конца 2016 года, когда мы, по понятным причинам, были вынуждены её приостановить, а потом и закрыть. Но за эти почти пять лет это была невероятная совершенно история радиоэфира. Радио в самом лучшем смысле этого слова, каким мы его помним, может быть, там, в начале 1990-х. То есть это эпоха романтического радио.

Программа была действительно неформатная, она презирала вообще все лекала коммерческого радиовещания, которые наработаны на протяжении этих десятилетий, начиная с 1990-х годов. И то, что творилось в эфире, это нельзя было назвать в прямом смысле концертом Михаила Николаевича, но его тонкий юмор, живой ум, острая реакция на всё происходящее в мире привлекало огромное количество аудитории.

То, что творилось в эфире, это нельзя было назвать в прямом смысле концертом Михаила Николаевича, но его тонкий юмор, живой ум, острая реакция на всё происходящее в мире привлекало огромное количество аудитории

Задорнов приезжал, как всегда, весёлый, всегда жизнерадостный…

Он приходил, открывал дверь ко мне в кабинет, говорил «Ну, здрасте!», садился за стол, ему приносили кофе или чай, в зависимости от того, какое у него было настроение. Если он был настроен философски, то он пил чай, если он был настроен более игриво, прошу прощения за это слово, такое бывало у Михаила Николаевича, он пил кофе. Он рассказывал мне о том, где он побывал за эту неделю. Рассказывал о поездке на остров Пасхи, о каких-то совершенно невероятных раскопках, которые где-то проходили в глубинке, о том, что он встречался с людьми. Я сидел и вот по-хорошему завидовал. Потому что ну что я, клерк, белый воротничок, нигде не бывал, кроме каких-то там конференций, отелей, бизнес-завтраков, ничего я не видал, а он был непосредственно там, где кипит жизнь! И вот это кипение, в самом таком прямом смысле, Задорнов переносил в эфир. После того как он рассказывал, где был, он говорит: «Ну что там у нас?» – я ему коротко зачитывал подготовленные редакцией материалы…

По многим вещам – да, он прямо удивлялся: «Да? И это происходит? Боже, куда катится мир!» Потом мы шли в эфир, и это были два часа непередаваемых ощущений, просто до коликов в животе, до того, что я сгибался со смеха, все падали вокруг, он продолжал говорить, и говорить, и говорить, и ради этого все включались, все слушали эту программу. И до сих пор я получаю огромное количество сообщений в социальных сетях, где люди пишут, что это была прекрасная программа, замечательная. Здорово, что она была!

Это были два часа непередаваемых ощущений, просто до коликов в животе, до того, что я сгибался со смеха, все падали вокруг, он продолжал говорить, и говорить, и говорить, и ради этого все включались, все слушали эту программу

Сам Михаил Николаевич неоднократно говорил, что само по себе существование программы «Неформат» доказывает, что в нашей стране нет цензуры. И он по большому счёту был прав, потому что вся цензура – она у нас внутри.

Я, как в прошлом руководитель станции, могу сказать, что да, действительно, мы все боимся. Мы боимся за себя, за свой коллектив, за тот бизнес, который нам доверили, и т. д. И мы зачастую сами подвергаем себя цензуре. И сейчас, зная людей из власти, я могу сказать, что они более чем спокойно к этому относятся. Конечно, есть те, кто не хотел бы, чтобы про них так говорили и т. д. Но тем не менее, если критика существовала со стороны Михаила Николаевича, она была всегда очень здравой, очень точной и всегда по делу.

Меня поражало всегда ещё то, что он очень точно предсказывал события. Даже тогда, когда, казалось, это совершенно не вытекало из логики происходящих событий, он говорил: «Это будет так!» И сбывалось.

Вообще, иногда складывалось ощущение, что он просто это бросает. Может быть, он был подключён к какому-то космическому каналу в этот момент, я не знаю как…

Я ещё вспомнил такой момент, Михаил Николаевич рассказывал это, в том числе в «Неформате». Первый расцвет его карьеры, 1989 год по-моему, он выступает в каком-то цирке в Воронеже. И он говорит: «Я выхожу – цирк. То есть сидят люди, полный цирк народу, я на арене. Я начинаю, народ взрывается хохотом через какое-то время. И вдруг это очень начинает не нравиться хищникам – львам, тиграм… Или, наоборот, нравиться… Но они начинают нервничать из-за того, что люди смеются, аплодируют… И они начинают рычать».

И Михаил Николаевич говорит: «А вы знаете, почему они рычат? Потому что им не нравится слово «КПСС»!» И в этот момент «Аааа» – рёв.

Он снова говорит: «КПСС», и опять рёв. Всё, зал лежал, но я понимаю, что для тех людей, которые отвечали партбилетами за подобного рода выходки львов, конечно, это была совершенно критическая ситуация. Но ещё с тех пор, с конца 1980-х, через 1990-е и в наше время он пронёс совершенно чёткое ощущение, что никогда не надо лгать, прежде всего самому себе. Он всегда говорил правду, он всегда говорил то, о чём на самом деле думал в тот момент. И делал это очень легко. И поэтому в том числе люди тянулись к нему, потому что они хотели услышать правду. Никогда не выбирал он излишне дипломатические, скажем так, ходы. И в рамках программы «Неформат», что называется, рубил сплеча. Очень по делу, очень точно комментируя, правда, то, о чём многие боялись сказать, он делал это всегда легко, не заботясь о том, что потом, кто будет куда звонить, кто потом что будет говорить – этого не было никогда.

Мы с 2012 года работали с Михаилом Николаевичем с небольшими перерывами практически в еженедельном режиме. Мы готовили программу «Неформат». Но уже тогда я понимал, что мой путь радийный, он подходит к концу, потому что я уже сделал всё, что мог. Радиостанция стала успешной, стала известной. Находясь на ней с момента создания, я вложил в неё всё, что хотел, всё, что мог привнести в неё, сделал. Поэтому я подумывал о том, чтобы уходить с радио. Но тут возникла эта идея с «Неформатом». И в течение пяти лет «Неформат» был тем светом, который освещал мой путь, простите за мой пафосный слог, в том числе и на радиостанции. Я думал, чем заняться дальше. Я занимаюсь музыкой, я занимаюсь различными проектами, но Михаил Николаевич в одном из эфиров рассказал о том, что у него есть пьеса. Пьеса эта называется «Однажды в Африке», и он хотел бы по этой пьесе снять фильм. Это было рассказано сначала безо всяких предложений, просто вот есть такая пьеса. Мы через некоторое время вернулись вновь к этому, а он, если какой-то идеей загорался, то всё, начинал себя посвящать ей. Поэтому довольно часто стали мы это обсуждать. И в какой-то момент он говорит: «Максим, ну а давайте вы станете продюсером этого фильма?» Я говорю: «Михаил Николаевич, ну, я с телевидением знаком, я делал концерты, телевизионные программы и т. д. Я много лет работал на радио и знаю, как это делается, но в кино я никогда не работал». Он говорит: «Да это пустяки!»