Иван Исаков - Командиры мужают в боях

И раз уж я упомянул о редкой для того времени награде, которой был удостоен за совершенный подвиг отважный артиллерист, добавлю, что командир 1-го дивизиона 32-го гвардейского артиллерийского полка, в состав которого входила батарея Быкова, гвардии капитан Иван Ильич Криклий за бои под Харьковом был отмечен только что учрежденным орденом Отечественной войны I степени за № 1.

Через двадцать три года после этих событий в газете «Красная звезда» я прочитал очерк полковника А. Зеленцова «Артиллеристы умирают у орудий», посвященный Ивану Быкову. В нем я нашел такие строки:

«…На рубеж, занимаемый советскими воинами, устремилась лавина танков. Вначале, наблюдая за приближением машин, он (Быков) считал их и тут же делил на количество орудий в батарее. Выходило на каждое орудие не менее десятка.

Три бесконечно долгих часа длился бой. Танки врага подходили чуть ли не вплотную к орудиям, к окопам стрелков и автоматчиков. Но пробиться к ним так и не смогли. Только тогда, когда гитлеровцы отошли, он оторвался от прицела, у которого заменил убитого наводчика. И тут же потерял сознание. Очнулся в медсанбате.

А потом в палату ворвался разгоряченный корреспондент дивизионной газеты „На разгром врага“. Захлебываясь, сообщил, что Быкову Указом Президиума Верховного Совета СССР присвоено звание Героя Советского Союза.

— Напишите хотя бы коротенькое письмо односельчанам, — умолял корреспондент. — Вот как нужно! — провел он ладонью по горлу. — Понимаете, какое это имеет воспитательное значение?!

Корреспондент ушел. Стихли, уснули находившиеся в палате товарищи. А он продолжал лежать с открытыми глазами и смотреть в морщинистый брезентовый потолок.

Одна за другой проносились картины детства и юности: школа, шахта, первый заработок, военное училище, прием в партию… Разве думал он, разве мог даже предположить, что станет Героем Советского Союза? Честным человеком — да! Верным сыном Родины — да! Но Героем Советского Союза… Герои всегда казались ему людьми особыми, исключительными. А он? Что, собственно, сделал?

Стоял, когда вокруг взметались комья земли, разлетались веером осколки. Инстинкт самосохранения требовал лечь, прижаться к земле, а он стоял… Если ляжет, то не будет видеть наступающие танки, не сможет определить до них расстояние, подавать команды. Не увидел бы, что с левым орудием случилась беда. Ранило наводчика Кутаева, прав ильного Огоняна, подносчика снарядов Баширова. Орудие прекратило огонь. А тут как раз гитлеровский танк. Минута-другая, и он окажется на огневой позиции. Тогда не только левое орудие, вся батарея может погибнуть. Он бросился туда, хотя хорошо понимал, что не успеет. Но он все же бежал. Бежал и кричал для того, чтобы его увидели и услышали подчиненные, чтобы они поняли грозящую опасность, набрались сил. И они услышали. Раненные, окровавленные, поднялись Кутаев, Огонян, Баширов. Метким выстрелом остановили танк.

Правда, потом ему пришлось все же встать у орудия… Убило наводчика. Говорят, что он лично уничтожил одиннадцать танков. Может быть. Он не считал. Некогда было…

И он написал в газету: „Я горжусь высокой наградой. Но я сделал лишь то, что на моем месте сделал бы каждый командир. Все бойцы должны драться с гитлеровцами, как сражались наши орлы-артиллеристы. Ни один гвардеец не дрогнул перед натиском фашистских танков, не ушел от орудий и до последнего снаряда бил врага. Это был наш долг перед матерью-Родиной, и мы его выполнили“».

1-й батальон находился несколько южнее Перемоги, левее того места, где шел жестокий бой артиллеристов с фашистскими танками. Мы закрепились на восточных скатах высоты, но полностью овладеть ею не сумели. Перед нами на самом верху был наблюдательный пункт противника, с которого хорошо просматривались наши ближайшие тылы. Нам же наблюдать, что делается у неприятеля, мешала высота. Мы неоднократно пытались столкнуть противника. Были моменты, когда высота почти переходила к нам. Но из-за скатов появлялись вражеские танки с пехотой, и нас отбрасывали. Минометная рота Цурбанова, которая поддерживала батальон, была бессильна против танков. Расчетам ПТР удалось поджечь только одну машину.

Как-то утром позвонил Иван Аникеевич Самчук.

— Ты что, Исаков, прирос к этим скатам?

— Не дают ходу танки.

— А ты шевели мозгами, подумай, как взять высоту. В шестнадцать ноль-ноль доложи решение.

— Есть доложить в шестнадцать ноль-ноль…

Ракчеев вопросительно смотрел на меня, пытаясь угадать, о чем шла речь.

— Надо взять высоту. Будем, комиссар, вместе шевелить мозгами.

— Один ум хорошо, а два — лучше, — отозвался Ракчеев, — так что уж если шевелить, то вместе с командирами рот. Надо вызвать и Цурбанова.

— Наверное, у командира полка есть свой замысел, но он хочет лишний раз посмотреть, научились ли мыслить его подчиненные, — высказал я предположение.

Наш наблюдательный пункт размещался неподалеку от огневых позиций минометной роты. Назвать это место удачным нельзя было. Впереди простиралось заросшее поле, и, чтобы хоть что-нибудь увидеть, нужно было вставать во весь рост. Однако более подходящей точки для НП у нас не было. Отрыли поглубже щели и в них разместились. Командир взвода связи с телефонной трубкой в руках ждал, когда ему дадут команду вызвать командиров рот. Наконец получив ее, тотчас передал в подразделения.

Первым появился Колядинский, почти одновременно колобком скатился в нашу щель Карпенко, а вслед за ним пришли все остальные, кого пригласили.

— Командир полка недоволен тем, что мы никак не можем овладеть высотой, приказал хорошенько подумать, принять решение на атаку и сегодня в шестнадцать ноль-ноль доложить ему это решение, — сказал я. — Будем считать, что военный совет открыт. Жду ваших соображений и предложений.

— Если бы не танки у фрица, уже давно бы взяли, — не то оправдываясь, не то жалуясь, протянул Самохин.

— На войне всегда много самых разных «если бы», — сердито буркнул Ильин.

— Подбросили бы нам хоть несколько танков! — вырвалось у Колядинского, но, встретившись глазами с товарищами, он как-то стушевался, видимо поняв, что нам ничего не дадут, а потому и нечего об этом говорить.

— Надо исходить из реальной обстановки, — вмешался Ракчеев.

— Только так, — согласно кивнул головой старшин сержант Ильин. — У нас здесь три стрелковые и одна пулеметная роты, взвод ПТР, нас поддерживает минометная рота Цурбанова. Это все, чем мы располагаем. У противника же есть танки, которые в критический момент поддерживают свою пехоту. — Ильин, как всегда, рассуждал логично, формулировал свои мысли ясно. — Вот нам и нужно выбить у противника почву из-под ног и лишить его преимущества, парализовать танки. Хотя бы на время, пока мы вытесним немецкую пехоту из окопов на высоте. А захватив окопы, мы сумеем отразить и контратаку танков. Их здесь не более десяти.