Иван Исаков - Командиры мужают в боях

Мимо нас прошел подполковник-артиллерист и начал в бинокль наблюдать за противником. Я подошел к нему, представился и спросил, не нас ли будет поддерживать их часть?

— Нет. Я выбираю, куда лучше дать залп «катюш».

Вскоре послышался уже хорошо знакомый нам гул.

В расположении врага стали рваться снаряды. Позади, откуда велась стрельба, поднялось облако дыма, и туда устремились фашистские самолеты.

После залпа «катюш» подполковник-артиллерист уехал, и остался наш батальон со своими тремя ротами один на один против нескольких десятков танков. Авиация противника по-прежнему бомбила, обстреливала и прижимала к земле подразделения, находившиеся на марше. Так что настроение у нас было неважное.

Когда дым от реактивных снарядов рассеялся, мы увидели, что два или три «тигра» горели. Остальные приостановились. Но как только подтянулась пехота, они снова двинулись вперед. В глубокой балке позади нас раскинулось село Крысино. Я решил отвести за него батальон и там занять оборону, так как для танков балка была все же препятствием. И в самом деле, машины через нее не пошли, а атаки пехоты мы отбили. Положение несколько стабилизовалось, однако обстановка оставалась неясной. Поэтому, когда к нам подъехал командир 3-го батальона Мощенко, я предложил ему выдвинуться на наш рубеж и обороняться вместе.

— Ты прав, — согласился он и послал связного передать приказание, затем рассказал мне, что командир полка А. К. Щур тяжело ранен в живот (Петр помог перевязать его и отправил в тыл), гитлеровцы прорвались к штабу полка, но их отогнали.

Много лет спустя, знакомясь с хранящимися в архиве документами нашего полка, я с волнением прочитал несколько скупых строк политдонесения от 4 августа 1943 года: «Знаменосец 39-го гвардейского стрелкового полка комсомолец Александр Тимофеевич Кузнецов попал под сильную бомбежку немецких пикирующих самолетов. Не склонив головы перед опасностью, погиб на поле боя с поднятым Знаменем, которое оказалось изрешеченным осколками, но спасено подоспевшими бойцами».

Это произошло как раз в то время, когда противник прорвался к штабу полка.

Верхом на лошади к нам прискакал начальник штаба полка подполковник Самагин. Голова его была забинтована, повязка пропиталась кровью. Не слезая с лошади, он сказал, чтобы мы удерживали здесь оборону и что, поскольку Щур ранен, а заместителя командира полка подполковника Харитонова пока нет, командование полком он берет на себя. От него же мы узнали, что ранен и начальник штаба дивизии полковник Бельский. Пообещав установить с нами связь по телефону и радио, подполковник Самагин уехал.

Мы почувствовали, как зверски хочется есть. Пошарили у себя и обнаружили сухари и мед во фляге. Стали по очереди поливать медом сухари и грызть их. Мучила жажда, но воды ни у кого не оказалось.

Тем временем была установлена связь с ротами; нас отделяло метров четыреста-пятьсот. День близился к концу. Противник молчал. Опасаясь за левый фланг, я перебросил туда один взвод и два ружья ПТР. Эта группа заняла оборону под прямым углом к переднему краю батальона. 3-й батальон вышел на одну линию с нами и тоже окопался. Вдруг в районе 2-й роты послышалась интенсивная ружейно-пулеметная перестрелка. Звоню туда:

— Что происходит?

— Фрицы атакуют… Огонь! Огонь! Ты что оглох, что ли? Простите, это я пулеметчику…

— Алло! Алло!

Но трубка молчала.

Мы с Ильиным вскочили на лошадей. Не доезжая до переднего края, спешились — и бегом к командиру роты. Фашисты уже отходили, а спустя четверть часа все стихло.

Дав необходимые указания, вернулся на свой НП. Уже стемнело. Вдруг слышу — Мощенко кричит:

— Исаков, где ты?

— Здесь…

— Веду тебе еще одного Исакова, говорит, твой брат.

Подошел ближе и вижу: действительно, мой двоюродный брат. Василий Никитович Исаков. Надо же такому случиться, столько лет не виделись — и на тебе! — где привелось встретиться. Обнялись, расцеловались. И посыпались вопросы.

Выяснилось, что Василий воюет в 97-й гвардейской стрелковой дивизии, занимает должность помощника командира взвода в разведывательной роте. Сейчас возвращается с задания с группой бойцов. Он сообщил, что примерно в полутора километрах отсюда стоят немецкие танки.

— А где твои сыновья?

— Младший, Федор, погиб на фронте, а Петр — старший лейтенант, летчик-истребитель. Екатерина Васильевна, твоя крестная, осталась одна и живет в Пятигорске.

На этом мы расстались — он ушел в свою дивизию докладывать результаты разведки. В последующем по моей просьбе его перевели в наш полк, и мы воевали вместе.

За ночь все встало на свои места. Дивизия привела себя в порядок. Но полк, кроме тяжело раненного командира гвардии подполковника Щура, потерял и майора Касатова — заместителя командира 39-го гвардейского стрелкового полка по политчасти.

Не стало хорошего человека. При всей своей образованности и начитанности, он был чрезвычайно скромен и не гнушался никакой работы. В периоды доукомплектования полка он направлял свою энергию на то, чтобы по возможности в каждой роте имелись партийная и комсомольская организации, готовил агитаторов и пропагандистов, учил секретарей партийных организаций батальонов партийно-политической работе. Не помню ни одного собрания, на котором не взял бы слова майор Касатов. Он умел удивительно просто разъяснить задачи, поставленные перед полком, помогал гвардейцам наилучшим образом подготовиться к бою, постоянно заботился о быте солдат, сержантов и офицеров, следил за нашим питанием. Для него было не безразлично, как оборудуется оборонительный рубеж и каковы результаты стрельбы, организованы ли занятия по изучению русского языка с воинами нерусской национальности, как проводятся для них политинформации. Касатов многое сделал для того, чтобы опыт лучших воинов стал достоянием всего полка, чтобы отличившиеся были поощрены или награждены, чтобы все раненые были доставлены в медицинские подразделения, а убитые похоронены надлежащим образом. Он находил время писать письма семьям героев и утешать вдов и детей погибших. Его привыкли видеть в ротах и батальонах, с ним охотно делились мыслями. Все мы искренне горевали, лишившись чудесного товарища, настоящего коммуниста.

К 31 августа наша дивизия вышла к совхозу «Первомайский». 39-й гвардейский стрелковый полк находился во втором эшелоне. Вместо А. К. Щура полком стал командовать его заместитель, подполковник Александр Данилович Харитонов, участник боев на Халхин-Голе. В полку снова было три батальона. Командиром заново сформированного 2-го стрелкового батальона был назначен один из ветеранов нашей дивизии разведчик капитан Михаил Александрович Сазонов. Майора Кирина перевели в соседнюю дивизию начальником штаба полка.