Иван Исаков - Командиры мужают в боях

— Так дадут же со склада, если будут отправлять.

— Уже два года воюю и ни разу никого ни о чем не просила, кроме сахара; ничего, кроме вот такого, не надевала на себя. — Она сердито одернула свою стеганку. — А теперь прошу: пусть ребята, они же впереди, что-нибудь подыщут для нас с Жанной.

— Боюсь, они вам с Жанной целый склад притащат. А в общем, не переживай. Залезай на повозку и спи. Сегодня, наверное, марш будет спокойным.

— Сазонову скажу про ваши амуры, — улыбнулся Сокур.

— Говори, говори, он знает, что у нас амуров нет, — весело откликнулась Антонина. — Мы же все трое воюем вместе почти с самого начала войны.

— Шучу.

— Сокур, что же ты девушек обижаешь? — спросил я командира минометной батареи, под началом которого воевала и Нинина подруга Жанна Ивановна Бадина. — Нине с Жанной нужна гражданская одежда. Говорят, есть приказ об отправке их в тыл на учебу. Ты не слышал?

— Не слышал. А насчет юбок пусть не волнуются, дам задание старшине батареи…

На указанный командиром полка рубеж мы пришли вовремя. Местность оказалась подходящей. Впереди, в лощине, лежал крупный, хорошо просматривавшийся населенный пункт. В тылу у стрелковых рот пролегала покрытая щебенкой дорога. Наш штаб разместился за нею, под скирдой соломы. Позади и несколько правее в овраге заняли огневые позиции минометная батарея Сокура и минометная рота Карнаушенко. Здесь же замаскировали повозки стрелковых и пулеметных рот, сосредоточили верховых лошадей, а метрах в пятидесяти от них разместили четыре 76-миллиметровые пушки 1-го артиллерийского дивизиона.

— Надо бы поскорее окопать орудия, — сказал я замполиту дивизиона капитану Татарникову и услышал в ответ, что он ждет командира дивизиона и остальные батареи. Возможно, они перейдут в другое место. В населенном пункте, по нашим данным, противника не было, поэтому хозяйственные взводы батальона и дивизиона уехали туда заправить кухни водой и приготовить завтрак. Вскоре, однако, они галопом прискакали назад. Иван Егорович Гаркавенко доложил, что, когда рассвело, они увидели у школы немцев и узнали от жителей, что там размещается их радиостанция.

— Сколько же там всего фрицев?

— Говорят, около двадцати.

Я приказал послать туда взвод из 2-й роты и захватить радиостанцию, а если удастся, то и пленить личный состав. С бойцами пошел мой заместитель Ильин. Он вернулся через несколько часов и привел трех пленных. Ильин подробно рассказал, что произошло возле школы.

Гитлеровцы встретили взвод сильным огнем из автоматов и пулеметов. Ворваться в здание с ходу не удалось, и кто-то из гвардейцев предложил поджечь его. Но Ильину — он ведь был педагогом — стало жаль школьное здание. Он решил атаковать еще раз. Фашисты снова отбились. Один наш боец погиб. Тогда секретарь партийной организации 2-й роты выскочил из своего укрытия, изо всех сил ударил прикладом по кирпичам, которыми были заложены окна. Заграждение развалилось. В пролом полетела граната. С криком: «Сдавайся!» — парторг пробежал вдоль стены к следующему окну и проделал то же самое. Воодушевленные его примером, солдаты забросали неприятеля гранатами, потом сорвали дверь и проникли внутрь школы. В короткой схватке они уничтожили десять фашистов. Трое были взяты в плен, и только одному каким-то чудом удалось убежать.

Допросив захваченных, Михаил Иванович Ильин выяснил, что эта группа совершенно не знала обстановки и считала, что советские войска еще далеко. Радиостанция предназначена для связи с авиацией.

Мы отправили гитлеровцев в штаб полка.

— Сегодня, наверное, будет сабантуй, — сказал мне Ильин.

— Что-то не предвидится. А откуда у тебя такие данные?

— Самочувствие… — И он как-то неуверенно пожал плечами. — Дрожит все внутри, как при приступе малярии.

— До сих пор ни разу не замечал, чтобы мой боевой заместитель дрожал и верил в предчувствия.

— Неудобно даже говорить… — Ильин засмущался, но не в его характере было утаить что-то от товарища, и он, решительно тряхнув головой, взглянул мне прямо в глаза: — Почему-то перед трудным боем меня всегда знобит. Глупо, конечно, но я уже уверовал в эту примету.

— Всем трудно, всем плохо на войне. А женщинам вдвойне. Погляди на Нину с Жанной…

— Будь на то моя воля, я бы их на фронт, на передовую, не посылал.

— Так ведь почти все они добровольцы.

Ильин помолчал, потом с тревогой заметил:

— Артиллеристы что-то плохо окапывают свои орудия.

Я предложил Ильину пойти в подразделения.

— Посмотри, как там обосновалась наша гвардия.

Роты отрыли окопы полного профиля и продуманно организовали систему огня. По-хозяйски устроились на позициях расчеты 45-миллиметровых противотанковых пушек. Впереди ничего подозрительного не наблюдалось. Соприкосновения с противником тоже не было. Стоял чудесный день бабьего лета. Все вокруг выглядело по-мирному. Но не успели мы вернуться к своему НП, как наблюдатель, сидевший на вершине скирды, доложил, что справа вдали видит танки. Мы взяли бинокли. Действительно, в нескольких километрах от нас параллельно нашей линии фронта двигались чьи-то машины. Кто насчитал двенадцать, а кто — пятнадцать. Вскоре они скрылись за буграми и лесопосадками.

Еще часа два было тихо и спокойно. Затем в районе 3-й роты послышалась стрельба. Это шесть вражеских танков и самоходок, скрытно выдвинувшихся к нашему переднему краю, атаковали правый фланг роты. Один «фердинанд», пройдя через позиции 3-й роты, открыл огонь по оврагу, где находились минометчики, повозки и лошади.

Замполит дивизиона капитан Татарников скомандовал:

— К орудиям!

Артиллеристы бросились к пушкам. В этот момент почти одновременно разорвались два снаряда, и в ответ на следующую свою команду: «Огонь!» — капитан Татарников услышал:

— Первое орудие вышло из строя…

— Третье орудие вышло из строя…

Татарников побежал к расчетам. Вдруг земля взметнулась прямо у него из-под ног…

Батальонные артиллеристы успели развернуть сорокапятки на сто восемьдесят градусов. Первыми же выстрелами они подбили два вражеских танка, надвигавшихся на батальонный НП. 2-я и 3-я роты вели бой с пехотой, разместившейся на броне.

— Кузьмич, где моя Голубка?

Часть скучившихся в овраге лошадей была перебита огнем «фердинанда». Голубка, к счастью, уцелела. Вскочив на нее, я устремился к началу впадины, откуда минометчики стреляли по противнику. Заметил, что у Антонины Гладкой перевязана шея.

— Сильно тебя?..

— Да нет, чиркнуло немного, — спокойно ответила Тоня. Батарее Сокура удалось отсечь неприятельскую пехоту от танков, прижать ее к земле. А минометчики Карнаушенко и наши стрелки довольно быстро уничтожили фашистов.