Лариса Богораз - Мы здесь живем. Том 3

Формула «альтернатива разрядке — война» предполагает агрессивные настроения партнера, во всяком случае его готовность развязать войну по любому спорному поводу. Если так — когда и какого агрессора удержали от войны договоры и переговоры? Уж сколько нянчился весь мир с Гитлером, Чехословакию ему скормили; куда уж большая «разрядка» — СССР с Германией Польшу поделили на взаимовыгодных условиях, эшелоны с хлебом шли из России в Германию еще в июне 1941 года. Молотов фотографировался в обнимку с Риббентропом, чуть не накануне войны провозглашал: «Единая и сильная Германия — оплот мира и безопасности в Европе». Но Гитлер наплевал на все договоры и соглашения.

Можно, конечно, избежать войны, даже имея дело с агрессором: сдаться ему без боя, уступив свои позиции сразу или постепенно, шаг за шагом. Политика разрядки в теперешнем ее виде ведет по этому пути.

Пока сохраняется агрессивная, стремящаяся к доминированию в мире идеология — не коммунизма, но коммунистов, пока СССР настаивает на своей идеологической непримиримости, так называемая разрядка и мирное сосуществование останутся лишь фразами в пропагандистском арсенале. «Идеология», которая держится насилием, вызывала и будет вызывать локальные военные конфликты типа войны во Вьетнаме — а на очереди еще Корея и, несмотря ни на какие соглашения в Хельсинки, пожалуй, и Германия. Невмешательство Запада (то есть США, конечно, о других и речи нет) обеспечивает победу коммунистической диктатуры в таких войнах. Ведь СССР не стесняется оказать «помощь»: финансовую, вооружением, военными консультантами и специалистами. Итог — расширение (или насильственное сохранение) сферы влияния СССР. Вмешательство же США (при любом исходе конфликта такого рода) ослабляет их позиции, если не в отношении сфер влияния, то вследствие расшатывания собственной политической системы: в самой стране неизбежно антивоенное движение, рост оппозиционных настроений. — Ничто подобное не грозит советской политической системе, где оппозиционные настроения подавляются чуть ли не до их возникновения.

Нет, альтернатива войне — не разрядка по-московски, а последовательное противостояние коммунистическому диктату во всех точках земного шара. Такая позиция не исключает переговоров о взаимной безопасности. И все же, нам кажется, реальное равновесие сил может быть достигнуто не соглашением (когда партнер, как провинциальный купец, норовит тебя надуть, обмерить и обвесить), а независимой оценкой ситуации. Политическое же равновесие может быть обеспечено лишь единением США и Западной Европы, общим их отпором «идеологическому» наступлению коммунистов и их союзников. Чем тратить напрасные усилия на достижение бумажных политических компромиссов со стороны СССР, надежнее было бы Западной Европе и США приложить те же усилия для достижения согласованности друг с другом.

Политика противостояния не принесла бы сегодня ее сторонникам лавров миротворцев (но как быстро вянут эти лавры!). Зато она оградила бы политических деятелей от позорной славы Чемберлена и Даладье — мюнхенских миротворцев. Такая политика сняла бы и с народов Запада ответственность за соучастие в преступлениях против мира и против людей.

Настоящая, а не фальшивая разрядка напряженности может быть достигнута лишь при условии сосуществования идеологий, при условии идеологического мира взамен войны. Это единственная действительная альтернатива войне.

К настоящему моменту наивысшей точкой уровня шума вокруг разрядки напряженности стало Совещание глав правительств в Хельсинки, Заключительный акт этого Совещания. В центре Заключительного акта — декларация о неприкосновенности границ государств, о неприменении силы или угрозы силой, о невмешательстве во внутренние дела друг друга.

Отныне «государства-участники рассматривают как нерушимые все границы друг друга. <���…> Они будут воздерживаться от любых действий… против территориальной целостности… или единства любого государства-участника».

До разгрома фашистской Германии военное вмешательство в политическую карту Европы, насколько мы знаем, осуществляли лишь две страны: Германия и СССР. В результате такой политики Германия как территориальная целостность перестала существовать. Зато СССР завоевал кусок Финляндии; без боя, за счет сговора с Гитлером, отхватил от Польши Западную Украину и Западную Белоруссию, от Румынии — Бессарабию; «мирным путем», то есть путем свержения буржуазных правительств и ввода советских войск, заполучил прибалтийские страны — Литву, Латвию, Эстонию (а потом еще несколько лет отвоевывал эти территории у их народов). Ныне, загородившись полосой «братских стран», СССР не имеет непосредственных территориальных претензий к Европе.

Сегодняшние границы на европейском континенте окончательно проведены Второй мировой войной. Мы не беремся судить, насколько исторически оправданно и справедливо это было сделано, но нам не приходилось слышать, чтобы государства Европы посягали на территории друг друга, пытались бы изменить границы военным путем (Кипр — единственное исключение, но конфликт в конце концов решается мирно).

Если все границы в Европе сейчас стабильны, то разделение Германии было до сих пор намечено пунктиром. Тридцать лет — слишком небольшой исторический срок для того, чтобы произвольно проведенная поперек единой страны линия воспринималась бы ее гражданами как граница между двумя государствами. Однако Декларация в Хельсинки никак не оговаривает ситуацию с Германией, и, значит, пунктир превращен в жирную черту, узаконившую существование двух Германий — то есть нарушение территориальной целостности и единства европейского государства. Два правительства — значит, две страны (да к тому же еще особый статус Берлина!) — к чему это может привести? Неужели Запад надеется, что в результате мирных переговоров, длись они хоть сто лет, Советский Союз согласится на объединение ФРГ и ГДР в действительно суверенное, не зависящее от СССР государство? Ну уж нет. Либо немцам придется привыкнуть к разделу, к «неприкосновенной границе» [10] и в конце концов образовать две нации, либо, что вероятнее, при удобной ситуации объединение произойдет так, как это желательно для СССР, то есть по вьетнамскому варианту (в лучшем случае — путем «мирной» капитуляции Запада в этом вопросе).

Положение с Германией чревато войной в Европе, и никакие Декларации 1975 года эту опасность ничуть не уменьшили.

Президент Форд перед поездкой в Хельсинки заверил американцев, что США не признают законности присоединения прибалтийских стран к СССР. Но при условии уважения имеющейся сегодня территориальной целостности СССР — в какой форме может реализоваться эта позиция США? В самих Литве, Латвии, Эстонии — кто пытался добиваться их независимости, тех уже косточки сгнили по Воркутам и Норильскам. А кто сегодня всего только заявляет свою позицию, идентичную позиции США и лично Форда, для тех находится место в пермских лагерях. Немало литовцев рассеяно — кто в Сибири и за полярным кругом, кто в эмиграции (то же и другие прибалты). Прибалтика постепенно заселяется русскими. Случись снова народное движение — снова повторилось бы кровавое избиение этих народов при таком же невмешательстве Запада (плюс его контакты с СССР во всех областях на основе взаимного уважения).