Борис Сичкин - Я из Одессы! Здрасьте!

Чемпион Москвы очень потел, и тело его было скользким. В самые трудные для себя минуты он выскальзывал из объятий Гонжи. Для Гонжи он был как кусок мыла. Гонжа нервничал, и это всегда смешило зрителей.

Мог ли я пропустить эти соревнования? Денег нет, билета нет, кругом милиция. Попытался пройти «зайцем», но получил пинок по заду и остался в той же позиции. Но, услышав третий звонок, я, ничего не соображая, побежал мимо контролёров в зал. За мной побежало шесть человек в шляпах и сапогах. Повернувшись к ним и увидев красные злые лица, я не нашёл ничего лучшего, как подбежать к первому ряду и сесть на руки к пожилому абсолютно лысому человеку, умоляя его защитить от гнавшихся за мной людей. Люди в шляпах с перевёрнутыми от злости лицами показывали мне кулаки, ввали к себе, и по шевелению губ я расшифровал мат, который относился ко мне.

Человек с лысиной, чувствуя, как я дрожу, повернулся к шляпам и успокоил их.

Борьбу я видел бегло, я больше думал о бегстве. По их лицам я легко читал, что им ничего не стоит убить человека, и дети не могут вызвать у них жалость.

Когда соревнования кончились, я схватил своего опекуна за руку и вышел с ним на улицу. Как только я оказался на воздухе, я, конечно, не попрощался и так рванул, что пробежал на целый квартал дальше своего дома.

Первого мая во время демонстрации на трибуне стоял мой спаситель. Это оказался первый секретарь ЦК компартии Украины Косиор. Так вот у кого я сидел на руках. Да, подумал я, это могло плохо для меня кончиться.

Косиор был расстрелян как враг народа, потом реабилитирован. А я всегда был ему благодарен за спасение.

Я не пропускал соревнования по боксу. Был боксёр по фамилии Добрый Вечер. Когда объявляли его фамилию, зал со смехом отвечал: «Здрасьте». У Доброго Вечера была необычайная стойка, руки внизу, никакой защиты, весь открыт, танцевал по рингу, маневрировал, и в него трудно было попасть. Хорошо защищался и хорошо контратаковал. Работал хорошо. Все его знали и любили как боксёра.

Но однажды, маневрируя и танцуя по рингу, не успел закрыться, пропустил удар в сонную артерию, упал и уснул.

Спал он трое суток, не приходя в себя. Жалко было Доброго Вечера, но люди не могут не шутить даже при самых печальных обстоятельствах и говорили про него:

«Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал».

Начались всесоюзные соревнования. На соревнованиях по боксу зал всегда был переполнен. В тяжёлом весе от Черноморского флота выступал боксёр по фамилии Матвеев. Он понятия не имел о правилах бокса. Будучи неимоверно сильным, он, надо думать, часто дрался и выходил победителем. Но дрался он, в основном, на улице.

Вероятно, не имея никого другого, выставили его. Он был весь в наколках, и по виду было ясно, что Матвеев провёл на улице не одну драку и был сильно «заблатнен». Партнёр его хотя и был боксёром, но тоже из блатных, и знал не только правила бокса, но и уличную драку. Этой встречи все ждали с нетерпением. Во-первых, тяжеловесы, а во-вторых, приехало много одесситов, и они распустили слух о непобедимости своего кумира Матвеева. Оба вышли на ринг. Судья пригласил их на середину ринга проверить перчатки, и Матвеев посмотрел на своего противника, как на кровного врага.

Судья развёл их по сторонам. Гонг и бокс. Матвеев пошёл вперёд и получил от противника прямой удар. Матвееву это, разумеется, не понравилось. И со словами: «Ах ты, сука», — он ударил своего противника головой. Противник, со своей стороны, обозвал Матвеева «падлой» и ударил его в пах.

Матвееву явно мешали перчатки, он пошёл в угол и ему помогли снять перчатки. То же самое сделал его противник, и с отъявленным матом оба бросились друг на друга. Судья пытался их угомонить, но тут же получил удар и перелетел через канат.

Началась драка двух сильных и равных людей под эгидой всесоюзных соревнований по боксу. Дрались по правилам улицы, а значит, без всяких правил; драка сопровождалась диким матом. Били друг друга головами, ногами, иногда руками; зрелище было настолько захватывающим, что зрители неизвестно почему, без всякого повода начали драться друг с другом.

Минут через пять драка охватила весь зал. Дрались все, включая судейскую коллегию. Я никогда не видел, чтобы 400 человек дрались одновременно. Это было потрясающее зрелище.

Вызвали милицию. Но что могла сделать милиция? Здесь и полк солдат ничего бы не сделал. Дрались долго. Люди устали, и драка постепенно сходила на нет, пока совершенно не успокоились.

Никто ни на кого не сердился, начали мирно собирать с полу потерянные в драке вещи: очки, борта от своих пиджаков, зубы, в основном золотые, и другие предметы.

Уходили из зала парами, в синяках, разгорячённые, как после бани. Людям после житейских невзгод нужна была разрядка, и они её с полна получили.

Соревнования были сорваны. За Матвеева многие были наказаны, но удовольствие, которое нам доставил Матвеев, никогда не забудется.

В Киеве при клубе Госторговли была самодеятельность. В этой самодеятельности я принимал участие как танцовщик. Время было голодное, и я старался ездить на такие концерты, после которых угощали ужином. На закуску всегда давали винегрет, и я всегда им обжирался. А потом, когда подавали макароны с мясом, то я мог только на них с завистью смотреть. Есть уже не было сил. Просто не было места, куда бы я мог это впихнуть. Так со мной повторялось много раз, я ограничивался одним винегретом. Я решил взять себя в руки, и когда нас, артистов, посадят за стол, ни за что не есть винегрет и ждать макароны с мясом (меню на банкетах в то время не менялось).

И вот я сижу за столом, на столе винегрет. Я собрал всё своё мужество, волю, терпение и не ем. Все с жадностью уплетают винегрет, у меня слюнки текут, умираю, но к винегрету не притрагиваюсь.

Прошло минут десять, все сидят и я сижу; все ждут, немного успокоившись после винегрета, а я жду с нетерпением макароны с мясом.

Начались сомнения. Я отгоняю от себя мрачные мысли. Не может быть, чтобы банкет прошёл без макарон с мясом. Официанты начали убирать со стола оставшийся винегрет. Хороший признак, думаю я про себя, это обычно происходит перед горячим. Жду с нетерпением.

И вдруг фальшиво заиграл духовой оркестр «У самовара я и моя Маша» и какой-то идиот крикнул: «Танцы!» А народ — эта толпа шизофреников — откликнулся на его призыв и тоже начал орать: «Танцы!» Сдвинули столы по сторонам и начали прыгать и скакать, как дегенераты.

Ни о каких макаронах с мясом и речи быть не могло. Я сразу понял, как погорел с винегретом. Настроение было ужасное. Дома есть нечего. Я натанцевался на сцене, в желудке пусто, винегрет унесли, а макароны не принесли.

После этого печального случая на всех банкетах, как только подавали винегрет, я ел, не думая, что будет потом. Правда, после этого случая горячее подавали всегда, но это меня уже не огорчало, так как риск был слишком велик.