Леонид Млечин - Знаменитые самоубийцы

Помимо Ватанджара в эту группу входили руководитель госбезопасности Асадулла Сарвари, министр связи Саид Мохаммед Гулябзой и министр внутренних дел Шерджан Маздурьяр (затем – министр по делам границ).

Тараки просил Заплатина взять Гулябзоя на политработу в армию, рекомендовал его: он очень хороший товарищ. Генерал Заплатин дважды с ним разговаривал и предложение отверг. Сказал Тараки откровенно:

– Гулябзой мне не нужен. Он не хочет работать. Ему хочется отдохнуть и погулять.

По мнению генерала Заплатина и других наших военных советников, «группа четырех» – это были просто молодые ребята, которые, взяв власть, решили, что теперь они имеют право расслабиться и наслаждаться жизнью.

– А дело страдало, – говорит Заплатин. – Они гуляют, Тарани их поощряет, прощает им выпивки и загулы, а Амин работает и пытается заставить их тоже работать. Они жалуются Тарани на Амина, обвиняя его в разных грехах. Вот с чего началась междоусобица.

А за Сарвари, министром госбезопасности Афганистана, стояло представительство КГБ; это был их человек.

Полковник Александр Кузнецов много лет проработал в Афганистане военным переводчиком, был там во время апрельской революции. Он вспоминает:

– Амин, конечно, не был трезвенником, но считал, что в военное время нельзя пить, гулять, ходить по девочкам. А наши органы как работают? С кем-то выпить, закусить – и в процессе застолья расспросить о чем-то важном.

Но с Амином так работать было нельзя. Зато четверка стала лучшими друзьями сотрудников КГБ. Информация «группы четырех» пошла по каналам КГБ в Москву. Их оценки будут определять отношение советских лидеров к тому, что происходит в Афганистане. Четверка старалась поссорить Тараки с Амином, надеясь отстранить Амина от власти. Противоречия между представительством КГБ и военными советниками в Кабуле дошли до предела.

– На одном совещании, – вспоминает Заплатин, – дело дошло до того, что мы друг друга готовы были взять за грудки.

– Вы пытались как-то урегулировать свои разногласия с представителями КГБ? – спросил я генерала Заплатина. – Ведь вы же видели, что у вас точки зрения расходятся по принципиальным вопросам.

– Разговоры у нас были, – ответил Заплатин. – Когда представительство КГБ возглавил Борис Семенович Иванов, взаимодействие стало полегче. Он – человек трезвомыслящий. И с ним можно было говорить. А с его предшественником генералом Богдановым труднее было – прежде всего потому, что я его редко видел в форме.

Генерала Заплатина злило то, что днем, в рабочее время руководители представительства госбезопасности вольготно располагались в бане, выпивали, закусывали.

– Как понять логику представителей КГБ? – спросил я Заплатина. – Они считали Амина неуправляемым, полагали, что надо посадить в Кабуле своего человека, и все пойдет как по маслу, так, что ли?

– Они делали ставку на Бабрака Кармаля, – считает генерал Заплатин, – и были уверены, что необходимо привести его к власти. А для этого придется убрать Амина. Бабрак, считали они, сможет найти общий язык с Тараки. Почему им нравился Бабрак? Он – легко управляемый человек. Амин может и не согласиться с мнением советских представителей, проводить свою линию. Но он не был пьяницей, как Бабрак. Даже по одной этой причине Бабрака Кармаля нельзя было допускать к власти.

Противоречия между военными советниками и аппаратом представительства КГБ сохранялись все годы афганской эпопеи.

– Уже после ввода наших войск, – вспоминал покойный генерал Александр Ляховский, который много лет прослужил в Кабуле, – ввели жесткое правило: из Афганистана в Москву отправляли только согласованную всеми ведомствами информацию, которую подписывали посол, представитель КГБ и руководитель оперативной группы Министерства обороны. А представительство КГБ все равно потом посылало свою телеграмму, часто не совпадающую с согласованной.

Когда командировка заканчивалась, генерал Ляховский с сослуживцами заехали в представительство КГБ попрощаться и поблагодарить за совместную работу.

Один из чекистов сказал:

– Да вы и не знаете, сколько мы вам пакостей подстроили…

Наши военные советники были уверены, что «группа четырех», перешедшая на нелегальное положение, даже пыталась поднять восстание в армии против Амина – с помощью советских чекистов.

Генерал Заплатил вспоминает, как 14 октября 1979 года вспыхнул мятеж в 7-й пехотной дивизии. Он поднял танковую бригаду, чтобы подавить мятеж. Когда все было кончено, Заплатил поехал в посольство рассказать об операции. В приемной посла сидел один из работников посольства и буквально плакал. На недоуменный вопрос генерала, что случилось, Пузанов ответил, что чекист льет слезы по поводу неудавшегося мятежа. Вот так «дружно» трудился советнический аппарат в Афганистане.

Президент Хафизулла Амин, видно, чувствовал, как к нему относятся, говорил генералам Горелову и Заплатину:

– Помогите встретиться с Леонидом Ильичом Брежневым. Если мне в Москве скажут: уйди – я уйду. Я за должности не держусь. Но дайте мне высказать свою позицию!

То, что Амина не пожелали выслушать, было большой ошибкой, считает Заплатин!

26 сентября 1979 года руководителей группы военных советников вызвали в Москву. Перед отъездом они зашли к Амину и попросили ответить на вопрос, который им обязательно должны были задать дома: какова судьба свергнутого Тараки? Что с ним будет дальше?

Амин ответил, что Тараки живет во дворце, вместе со своей женой и братом. Ни один волос с его головы не упадет. Амин неожиданно попросил генералов взять с собой письмо на имя Брежнева. Они согласились, но предупредили советского посла, что Амин обращается непосредственно к генеральному секретарю. В таких случаях посольство оказывается в невыгодном положении, поэтому посол Пузанов сказал: хорошо бы ознакомиться с содержанием письма раньше, чем оно попадет к Брежневу.

– Но для этого нужно было получить письмо в руки, а его все не везут и не везут, – вспоминал генерал Заплатин.

Самолет улетал из Кабула в десять утра. Когда Заплатин и Горелов уже поднялись на трап, появился начальник Главного политического управления афганской армии и вручил им послание Брежневу в запечатанном конверте. Сотрудники посольства издалека грустно проводили письмо глазами.

Письмо Амина генералы передали начальнику Генштаба Николаю Огаркову. Главный вопрос, который ставил Амин, – о встрече с Брежневым. Второе – он просил поменять советского посла и главного военного советника. Не потому, что к ним были личные претензии, а, скорее, по формальному признаку- оба работали еще при Дауде. Афганцы говорили: они нас не понимают, они с прежним режимом еще не распрощались.