Леонид Млечин - Знаменитые самоубийцы

Есть люди, которые считают, что Папутина вовлекли в какие-то сомнительные истории. Соблазнов у высокопоставленного партийного чиновника было хоть отбавляй.

Николай Григорьевич Егорычев, который в те же годы был первым секретарем Московского горкома, вспоминал:

– Я получал как первый секретарь горкома пятьсот рублей. Оклад давали к отпуску. Потом Брежнев давал еще оклад к Новому году. Денег никогда в доме не было, так что машину купить я не мог. Но меня это не огорчало, и мысли о том, как бы где-то что-нибудь получить, у меня не было.

А ведь стоило только пальцем пошевелить. Помню, поехал на радиозавод, где освоили выпуск маленьких транзисторных приемников. Осмотрел производство, мне понравилось, как они работают. Я похвалил директора. Попрощались, иду к машине, вижу – вокруг нее какие-то люди возятся. Спросил шофера:

– Что такое?

– Какие-то сувениры в багажник положили.

Егорычев повернулся к директору. Он, улыбаясь, говорит:

– Это образцы нашей продукции, Николай Григорьевич.

Егорычев ему жестко сказал:

– Немедленно все забирайте назад. И имейте в виду: мое мнение о вас сейчас резко ухудшилось. Если узнаю, что вы кому-то что-то даете, мы вас снимем с работы.

Горком и обком располагались в одном здании на Старой площади. Но в обкоме нравы были другие. Некоторые высокопоставленные чиновники не отказывались от материальных благ, которые подносили угодливые подчиненные. Из лучших хозяйств области высшим руководителям регулярно подвозили свежие продукты особого качества.

После смерти жены тогдашний первый секретарь обкома Василий Иванович Конотоп женился на своей секретарше. Говорили, что она спешит взять от жизни все. Шептались, что и второй секретарь Московского обкома Папутин тоже обладал большими возможностями, и он вроде бы ими пользовался. А уж когда он перешел в Министерство внутренних дел, то там ведь при министре Щелокове и вовсе творилось нечто невообразимое. Недаром самого Щелокова едва не посадили за коррупцию.

Один крупный в прошлом партийный работник говорил мне откровенно:

– Они в МВД очень избаловались, распределяли между собой барахло, конфискованное у осужденных. Может быть, Папутина на чем-то подловили? Видные милицейские генералы в те годы скупали за копейки конфискованное имущество осужденных преступников. Я видел у некоторых генералов дома такие собрания картин, что им место в музее. Думаю, были какие-то личные причины, какая-то личная трагедия, которая привела Папутина к самоубийству. Может быть, против него имелись какие-то компрометирующие документы?

Но в ЦК такого рода сигналы не поступали. Это говорил мне один из бывших руководителей отдела административных органов ЦК КПСС. А в те годы в ЦК точно знали, кто чем занимается, чиновники охотно писали друг на друга доносы. Когда речь шла о священных коровах, таким бумагам хода не давали. Но их и не уничтожали. Хранились все письма, пришедшие в ЦК. Если приходила «телега» на кого-то из номенклатурных работников, то, если давалась санкция, сигнал проверялся, если нет – отправляли в архив. Любую бумагу можно было быстро найти.

Наиболее важные документы лежали в личном деле номенклатурного работника, которое заводилось в отделе организационно-партийной работы ЦК КПСС. В делах хранились так называемые справки-объективки – сухая официальная информация плюс ритуальные пустые слова: политически грамотен, идеологически выдержан, морально устойчив… Перед утверждением номенклатурного сотрудника высокого ранга в отделе писали свои характеристики. Перед этим опрашивали человек шесть, которые знали кандидата, и их мнения подшивали в дело. В КГБ за справками не обращались, аппарат ЦК сам проверял человека.

Все дела номенклатуры лежали в секторе учета кадров. Сотрудник ЦК, допущенный к этим секретам, мог туда сходить, через окошечко попросить дело и быстро посмотреть. А если предстояла длительная работа, то по телефону заказывали дело, и его приносил технический работник ЦК под расписку.

Отдел организационно-кадровой работы располагался на шестом этаже в первом подъезде ЦК, прямо над кабинетом Брежнева. Рядом с отделом был кинозал, Леонид Ильич, когда приходил посмотреть фильм, обязательно заглядывал в орготдел, чтобы поздороваться с Зинаидой Ивановной Ключевой, которая ведала подбором и расстановкой руководящих кадров в Казахстане, когда там работал Брежнев. Зинаида Ключева держалась скромно и не кичилась тем, что к ней запросто заходил генеральный секретарь.

Отдел оргпартработы занимался партийными кадрами. Когда Виктора Папутина перевели в МВД, его дело передали в отдел административных органов, который ведал Министерством внутренних дел (а также КГБ, Министерством обороны, прокуратурой и судом). Папутин не был профессиональным милиционером. В Министерство внутренних дел он попал случайно и не был рад этому назначению. Для любого профессионала эта должность была бы пределом мечтаний, а для него – неприятным сюрпризом.

Виктор Семенович Папутин родился в 1926 году в деревне Зиновкино Московской области, окончил Тульский механический институт. С 1940 года – ученик слесаря, помощник мастера, мастер производственного обучения в ремесленном училище. На фронт не попал. В 1944 году его взяли на комсомольскую работу. На следующий год он вступил в партию. Из начальников цеха стал секретарем парткома завода. С этой должности его в 1959 году назначили первым секретарем Подольского горкома партии.

В октябре 1962 года Никита Хрущев разослал членам президиума ЦК записку «О перестройке партийного руководства промышленностью и сельским хозяйством». Он предложил разделить партийные органы на промышленные и сельскохозяйственные. Так в каждой области и каждом крае вместо одного обкома появились два – один занимался промышленностью, другой – сельским хозяйством. Раздел власти проходил болезненно, породил интриги и склоки и вызвал дополнительную ненависть к Хрущеву, потому что партийные чиновники лишались насиженных мест.

В рамках этой реформы Папутина назначили секретарем парткома Ленинского производственного совхозно-колхозного управления. После того как Хрущева отправили в отставку, с этим неудачным начинанием покончили, и Папутин вернулся на прежний пост первого секретаря Подольского горкома. В 1967 году его повысили: перевели в Московский обком КПСС и сразу сделали вторым секретарем. Его избрали депутатом Верховного Совета СССР, хотя по табели о рангах ему полагался депутатский значок республиканского парламента. На XXIV съезде КПСС избрали кандидатом в члены ЦК – это было тоже признаком личного доверия и предвещало большую карьеру.