Скотт Макконнелл - Айн Рэнд. Сто голосов

Ближе к концу литературного курса, когда я однажды вечером уходила, Айн отозвала меня в сторону и сказала: «Среди всех слушателей моего курса только у вас, на мой взгляд, есть реальные шансы сталь писателем». Я была в восторге. Полагаю, что она сказала это, потому что я написала статью о том, почему хочу стать писателем, и она произвела на нее впечатление. Впрочем, возможно, что на нее произвели впечатление те комментарии, которые я делала на лекциях. Знаю только то, что единственная пьеса, которую я написала в порядке классного задания, оказалась жутко надуманной и ужасной.

Итак, вы решили более не заниматься художественной литературой?

Нет, я этого не решала. Я обнаружила, что не имею способностей и реального интереса к этому делу. Сферой моих интересов сделалась публицистика.

Что еще интересного вы можете сказать об этих литературных курсах?

На лекциях присутствовал один человек, который вне зависимости от того, насколько понятно и доступно объяснила вопрос Айн, все равно возражал и говорил «а я не понял» до тех пор, пока остальные студенты не были готовы придушить его. Уж и не знаю, каким образом ей удавалось сохранить спокойствие в его отношении, однако она никогда не возмущалась. Айн была безупречно терпеливым человеком.

Опишите типичные занятия и заканчивающую их стадию вопросов и ответов.

Это были очень долгие вечера. Мы собирались у нее около восьми вечера, после чего Айн заводила разговор на различные темы. Этот мог быть романтизм — обычно в толковании таких, например, авторов как Томас Вулф, и она тратила уйму времени на то, чтобы объяснить нам, что он не был хорошим писателем, хотя некоторые вещи ему и удавались. Подобным образом она обходилась и с другими авторами. Она приводила примеры из их произведений и давала собственные комментарии. Ее выступления затягивались на добрых два-три часа.

Помню такие вечера, когда часть вопросов и ответов продолжалась по меньшей мере до двух часов утра, ее в основном расспрашивали о том, чего не поняли, или же у нее возникали дополнительные соображения. Или спрашивали ее мнение о другом писателе. Казалось, что она никогда не уставала.

И как долго продолжались эти вопросы и ответы?

Помню, что они продолжались очень допоздна. Айн никогда и никому не затыкала рот. Она никогда не говорила: я слишком устала; мне пора отправляться спать. Умные разговоры были ее любимым занятием. И ими, этим делом она занималась постоянно. Казалось, что она способна заниматься им вечно. Эти литературные курсы оказались подлинно великолепными.

Была ли какая-нибудь торжественная часть по завершении литературного курса?

Да. Мы собрались все вместе и подарили ей какие-то книгодержатели в виде символа доллара в качестве знака благодарности [163] Их изготовил Фрэнк O’Коннор. .

После окончания литературного курса в 1959 году ваши отношения с Айн Рэнд нашли продолжение?

Да. Примерно в 1962 году я работала координатором в издательстве St. Martin Press. В порядке служебных обязанностей я прочитывала предлагаемые для публикации рукописи. Одна из предлагавшихся нам книг была уже опубликована за границей, и я решила, что она очень хорошо написана. Автора звали Антонием Гроновичем, a сама книга являлась биографией одной из первых известных киноактрис, Гелены Моджеевской [164] См. Antoni Gronowicz, Modjeska: Her Life and Loves (New York: T. Yoseloff, 1956). . На обложке было сказано, что автор планирует написать книгу о Грете Гарбо. Зная, что Айн восхищается Гарбо, я решила узнать все возможное о связях Гроновича с Гарбо. Я пригласила его отобедать со мной, и мы поговорили о книге, которую он намеревается написать. Кроме того, я спросила его, считает ли он возможной встречу Айн Рэнд с Гретой Гарбо.

Не помню, что он мне ответил. Однако в конечном результате мне пришлось доложить Айн о содеянном. Она была очень и очень расстроена тем, что я скомпрометировала ее, спросив этого автора о том, возможна ли такая встреча. Я в известной мере выставила ее просительницей, а она ни в коем случае не хотела попадать в подобное положение. Я извинилась и заверила ее в том, что подобное больше не повторится. Она держалась очень спокойно, но была крайне расстроена, и мне было очень неудобно перед ней. Она не кричала на меня. Она не унижала меня. Она не оскорбляла меня. Она просто дала мне понять, что очень расстроена и недовольна моим поступком. Она поставила меня на место самым непринужденным образом.

Какая именно причина заставила ее это сделать?

Своим вопросом я поставила ее в подчиненное положение. И умалила ее в той форме, в которой его излагала. Она совершенно не намеревалась отрицать, что восхищалась Гретой Гарбо, однако ей не пристало договариваться о встрече через меня. Каким-то образом я ущемила ее достоинство.

Насколько я понимаю, мисс Рэнд присутствовала на вашей свадьбе с Ричардом Никкерсоном.

Айн и Фрэнк присутствовали на нашей с Ричардом свадьбе, состоявшейся 1 июня 1963 года в нью-йоркском отеле «Американа». Мы запланировали свадьбу всего за неделю, однако на ней сумел присутствовать весь Коллектив, за исключением Алана Гринспена, находившегося тогда в Вашингтоне. Фрэнк сказал, что более красивой свадьбы ему не приходилось видеть за всю свою жизнь. Я ценю снимки, сделанные нами в тот день.

В другой раз Ричард хотел установить круиз-контроль на нашу машину, a мне нужно было оплатить счета за телефон или за что-то столь же мирское. Однако у нас не хватало денег сразу на то и другое. Каким-то образом вопрос стал известен Айн, и я получила следующую рекомендацию: конечно, он должен получить свой круиз-контроль. В жизни необходимо предоставлять место забаве и прихоти. Пришлось подумать: «Хорошо. Ладно, усвою».

После 1963 года мы с Ричардом продолжали посещать лекции и мероприятия, например, первый бал института, однако число людей в группе сделалось очень большим, и наша близость с Айн несколько сократилась.

Почему же?

Потому что теперь у нее стало слишком много приятелей и знакомых, и я стала получать приглашения далеко не на все мероприятия, как было прежде. Теперь ее окружало много больше известных и выдающихся людей — философы, писатели и так далее. Никакого разрыва между нами, конечно, быть не могло, просто круг ее знакомых чрезвычайно расширился.

В 1965 году родился наш сын Скотт, и спустя десять месяцев я с некоторым трепетом позвонила Айн. Мне не хотелось навязываться ей, потом я боялась, что приглашение не заинтересует ее, однако позвонила ей и спросила, не хотят ли они с Фрэнком познакомиться со Скоттом. Айн сказала: «О да!» Далее следует выдержка из дневника о нашем визите, состоявшемся 28 августа 1966 года. Ричард пишет: «Сегодня Скотт познакомился с Айн и Фрэнком O’Коннором в их апартаментах. Они сказали, что вырастет похожим на Рорка, отметили, что ребенок ничего не боится, что он уже в таком возрасте является определенной личностью, что кажется взрослым не по годам, и так далее. Айн беспокоилась по поводу того, что малыш все тянет в рот и ползает по полу — из-за грязи и микробов. Она высказала внушительный комплимент матери Скотта» (какой, он не пишет, а я не помню). Далее следует мое добавление в дневник: «Оба они очень тепло отнеслись к Скотту. Он забрался к Айн на колени, поиграл с ее брошкой и запустил свои пальцы ей в рот. Они с Фрэнком оба держали его за руки, пока он ходил и так далее. Айн также сказала, что он похож на нас обоих. А лицом в большей степени на Ричарда. Кроме того, она выслушала, поправила и прокомментировала некоторые мои представления о воспитании детей. Еще она пару раз сказала: „Когда этот ребенок вырастет, мы еще не раз услышим о нем“. Прекрасный визит». На этом дневниковая запись заканчивается.