Анатолий Блатин - Вечный огонь Ленинграда. Записки журналиста

А положение населения становилось с каждым днем все труднее. В столовых питание резко ухудшилось. Основным первым блюдом стал суп из пищевых дрожжей или щи из зеленых листьев капусты. Считалось роскошью, если на второе давали мизерную котлету и ложку каши. На полках продовольственных магазинов было пусто. Люди не могли отоварить талоны на жиры, крупу и сахар. Они попросту пропадали. Оставался один хлеб. Но какой?! С большой долей примесей. Припек был доведен до 68 процентов. Такой хлеб даже вскоре после выпечки казался сырым, становился клейким. Зубы в нем вязли. А стоило отрезанному куску полежать часа два — он превращался в сухарь. К тому же вид у него был непривлекательный — темно-бурого, а то и черного цвета. Тем не менее каждый съедал свою пайку до малейшей крошки. Некоторые растягивали удовольствие на три-четыре раза, но большинство с нетерпением набрасывались на хлеб сразу же. Ведь это был всего-навсего крошечный кусочек — 125 граммов!

Начинался самый настоящий голод, а точнее, голодная болезнь, которой впоследствии ленинградские ученые-медики, досконально изучившие ее особенности, дадут научное название — алиментарная дистрофия, вошедшее во все медицинские справочники и энциклопедии мира.

Жутко было смотреть на людей, пораженных дистрофической болезнью. Однажды на лестничной площадке я повстречался с нашим соседом П. П. Панковым и изумился. Высокий, полный мужчина за три месяца, что я его не видел, изменился до неузнаваемости. Теперь это был скелет, обтянутый кожей. Движения стали замедленными. Щеки провалились. Глаза потухли. Под ними висели большие мешки. Громоподобный густой бас сменился писклявым надтреснутым голосом. Язык заплетался. Это и были симптомы голодной болезни, дистрофии.

Я и до встречи с Петром Петровичем видел дистрофиков. Некоторые из них были, наоборот, неестественно полны, одутловаты. Это была другая разновидность голодной болезни: люди чрезмерно употребляли влагу — без конца пили суррогатный чай или просто горячую воду, чтобы хоть как-то утолить чувство голода, обмануть организм. Сильно похудели брат и отец. Сам я долгое время не ощущал потерю в весе, но когда 30 ноября, будучи на корабле, пошел принять горячий душ и увидел себя в зеркале, даже струхнул — настолько успел похудеть — мускулистые ноги недавнего бегуна и баскетболиста стали тонкими как спички. И все-таки я не мог не поразиться, увидев П. П. Панкова. Могучий человек превратился в собственную тень!

Дом на Песочной, где наша семья прожила без малого четверть века, сравнительно невелик. На шести его этажах размещено всего шестьдесят квартир. Поэтому все старожилы хорошо знали друг друга. Петр Петрович появился у нас сравнительно недавно, женился на одной из наших соседок из двенадцатой квартиры. Прежде у него была другая семья, много детей. С ним жила только младшая дочь, совсем еще девочка. Кстати, все его дети оказались людьми очень одаренными — дочь Татьяна Петровна сейчас артистка московского Малого театра, сын — известный актер Ленинградского театра комедии, часто снимается в кино. На сцене выступают и другие сыновья и дочери П. П. Панкова.

Многие ленинградцы оказались беззащитными перед страшной болезнью, обрушившейся на них. Больницы, врачебный персонал тоже были, как правило, бессильны. Коек не хватало — почти все были заняты ранеными. Врачи и сестры к этому времени тоже были истощены. А главное — лечить было нечем. Самое радикальное лекарство от дистрофии — рациональное, диетическое питание, а его как раз не было и не могло быть в условиях блокады.

Особенно трудно было 16—17-летним студентам-первокурсникам, тем, кто жил в общежитии. Учебно-педагогический процесс в вузах к декабрю фактически приостановился. Это привело к тому, что в некоторых вузах студенты были предоставлены сами себе. Многие из них, не занятые на общественных работах и по охране города, после того как прекратились занятия, целыми днями не выходили из общежитий, лежали на койках, укрывшись одеялами. Это повлекло напрасные жертвы. 26 ноября фугасная бомба попала в здание общежития студентов университета на Мытнинской улице и разрушила его. При взрыве погибли пятьдесят два человека и тридцать восемь были ранены.

О трудной судьбе студентов-первокурсников я мог судить и по своему брату Саше. В конце ноября занятия в университете прекратились. Он и еще несколько его товарищей устроились на завод пищевых дрожжей, находившийся где-то на Васильевском острове. Но проработал он там недолго. Когда в середине декабря остановились трамваи, ходить туда пришлось пешком, а сил уже не хватало.

Работники горкома и райкомов ВЛКСМ, чтобы хоть как-то спасти положение, направляли студентов по различным военным и гражданским мобилизациям. Особенно много юношей и девушек требовалось на заготовку топлива для Ленинграда во Всеволожском районе, к северу от города. Но туда посылали наиболее сильных и выносливых. Дрова, торф нужны были так же, как продукты питания. Лесозаготовки стали новым фронтом борьбы за Ленинград.

В связи с этим и мы в «Смене» стали в каждом номере публиковать статьи, репортажи, заметки из Всеволожского района. Начали эту кампанию 15 декабря с передовой статьи «Заготовка дров — важнейшая задача», написанной мною.

Через несколько дней «Смена» поместила большой репортаж Вл. Соболя «Комсомольцы едут на лесозаготовки». В нем приведены патриотические заявления девушек, откликнувшихся на призыв горкома комсомола. После этого мы в каждом номере рассказывали, как идут дела на заготовке дров, публиковали письма. Вот одно из них, написанное А. Александровой:

«Нелегкие были первые дни. По специальности я бухгалтер… Физическая работа оказалась трудной. Живем в вагонах. Часто по вечерам остаемся без света. Мороз. Пищи меньше, чем надо. Но когда бывает очень трудно, я вспоминаю о родном городе, о его заводах, о неосвещенных квартирах, и это придает силы. Надо — и мы работаем. Ведь наши бойцы, прорывающие сейчас кольцо вражеской блокады, испытывают еще бо́льшие трудности».

Наш постоянный автор, поэт Георгий Трифонов по заданию редакции побывал на лесозаготовках и написал стихи, напечатанные вскоре в одном из номеров «Смены». Заканчивались они так:

Особенно много внимания «Смена», как и другие газеты, уделила в декабре соревнованию производственников за быстрейшее выполнение фронтовых заказов. Несмотря на трудности и сокращение подачи энергии, основные заводы продолжали выпускать снаряды и мины, ремонтировали танки и орудия, самолеты и боевые корабли. Под впечатлением побед советских войск под Москвой рабочие в те дни трудились с величайшим подъемом, не жалея последних сил. Соревнование между ними не прекращалось. Мы, естественно, искали формы, как лучше и доходчивее показывать его на газетных страницах, распространять передовой опыт.