Олег Белоусов - Это мой город

Он был вполне пожилым мужиком, как я сейчас понимаю, в экономике ничего не смыслил, поскольку всю жизнь преподавал что то вроде истории партии, жить ему было невыносимо неинтересно и только в бане он находил истинное удовольствие.

Парился он как морж… Ревел, вопил, кряхтел… Потом обливался ледяной водой… Молодые кандидаты наук, сменяя друг друга пытались его выпарить, достать, промять его дублёную шкуру… Он не участвовал в общих беседах, а если участвовал, то нёс такую ахинею, что уши вяли… Зато после бани, в буфете он был на коне… Сидя во главе «забитого» заранее стола, уставленного капустой, огурчиками, копчёным салом, жареным мясом, картошечкой, разными запивками и заедками он блаженствовал и чувствовалось – рождён человек для застолья и на фиг ему не нужны ни политэкономия социализма, ни учёные советы, ни борьба с мировым империализмом, ни Маркс, ни Энгельс вкупе с Лениным – здесь его место, здесь он царь, здесь Бог, здесь – воинский начальник…

Железку снесли с началом перестройки…

Вначале она захирела на двадцатикопеечных билетах, потом её купили под какой то магазин, потом долго стояла пустая и холодная, потом её не стало вовсе и Минск потерял что то очень важное, что делало его особенным…

В сегодняшние бани с их электрическими ТЭНами я не хожу…

Вообще, пришедшее на смену Сугробовым, которые тоже не были сахарными, общество, общество хамоватое и малокультурное, общество выросшее не в этом городе, не знающее его историю и традиции, общество «иванов, не помнящих родства» представляется мне мало интересным…

При входе в зал ресторана «Свислочь», бывшей «Беларуси» сто лет висело скульптурное панно «Лявониха»… Его красили масляной краской, , обновляли при реконструкциях и переделках, но оно висело никому не мешая…

Сейчас, когда ресторан и гостиницу продали туркам, я зашёл поглядеть – висит ли оно…

Нету!..

Никто не мог мне ответить куда оно подевалось, скорее всего срубили и выбросили… И никому невдомёк, что панно это последняя работа в Минске Михаила Аркадьевича Керзина, легендарного директора Витебского художественного техникума, учителя Заира Азгура, Андрея Бембеля, Алексея Глебова, Сергея Селиханова, Дмитрия Орлова…

Что было оно отлито на минской фабрике «Коммунарка» из шоколада и подарено Сталину к его семидесятилетию, а рабочая модель из гипса десятки лет – целую эпоху – висела в старейшем минском ресторане, в который ходили мы с папой обедать по воскресеньям.

Ресторана, в котором можно было пригласить к столику шеф-повара и долго, со знанием дела, обсуждать как следует приготовить эскалоп, как должна быть подана селянка…

Это было недавно…

Я это помню…

Однако, вернёмся в город, в город, который неожиданно и стремительно стал обретать лицо, живущих, или живших в нём людей.

С пятого класса начался спортивный ажиотаж… Пацаны, достигнув возраста, «ломанулись» в секции.

Я не понимаю, почему сегодня спорт заперт на семь замков?.. Почему, наблюдая за олимпийскими играми, мы сталкиваемся нос к носу с незнакомыми лицами, незнакомыми фамилиями… В то, далёкое время, имена спортсменов и тренеров были у всех на устах…

Во дворах мальчишки обсуждали достоинства и причуды Бокуна, Мирского, Лапидуса…

Тренировались в «Красном знамени» – помещении бывшей электростанции, что рядом с цирком – вместе с легендарным Олегом Караваевым, у Мирского, на «Динамо» ходили к Бокуну и фехтовали вместе с Никанчиковым, маленький, упругий, как теннисный мячик, Лапидус, ходил по школам выискивая крепких пацанов, приходил к родителям, обещая сделать из них олимпийских чемпионов по штанге…

Первая секция, в которую я записался, была секцией фехтования, царила там Лариса Петровна Бокун… Это потом она стала легендой, с её и её мужа именами была связана легенда о белорусской школе фехтования, а тогда она была молодой девушкой, в её зале, залитом светом, с до блеска натёртыми полами, пребывали затянутые в белые нагрудники молодые люди. Их лица были закрыты проволочными масками, говорили они по-французски…

Но, в этой секции я не задержался… Что-то случилось с учёбой и папа меня оттуда забрал. Всесторонне обсудив собственные возможности, рванули мы с Костей Повидайко в гимнастику… Там поглядели на нас, улыбнулись и посоветовали пройти в соседний зал – зал борьбы… Мирский – как его звали, не помню – по-моему, он всегда был Мирским, сказал: «Раздевайтесь…».

И началась эпопея борьбы… Я терпеть её не мог, но деваться было некуда, хитрый, сильный, по молодости лет, лёгкий, я остался в этой секции и не один год потом, «валтузили» меня физиономией по потным, вонючим матам, слава Богу, уши не поломали…

Несколько раз я сбегал из этой секции. Было любопытно и на велосипеде покататься, и по горам полазить, и в футбольных воротах постоять, но судьба неуклонно возвращала меня на борцовский мат… Нужно было бороться за родную команду – не было никого в моих пятидесяти семи килограммах – потом, за родной факультет, родной Университет, родной «Буревестник»…

И сейчас встречаю на улице своего последнего тренера Виталика Фефелова, замечательного мастера, умницу, когда то, чуть не ставшего то ли олимпийским призёром, то ли призёром чемпионата мира…

Помню, с каким почтением наблюдали за тренировками Олега Караваева.

Любовь к спорту, привитая с детства, выручала и во взрослой жизни…

Так получилось, что удалось избежать в кинематографической профессии работы над политическими фильмами, всеми этими «болтами в томате», как мы их называли… В моём послужном списке только фильмы об искусстве и о спорте… Спорт подарил мне знакомство со многими великими своими представителями – Леной Беловой, Сашей Тихоновым, Олей Корбут…

Маленькая, замученная Оля приходила ко мне домой и говорила…

– Давай поедим…

Становилась на кухне, жарила огромную сковороду луку, варила кастрюлю макаронов, садилась, несчастная, за стол и уминала всё сваренное и поджаренное – куда в неё, кроху, влезало?..

Лена Белова – рыжеволосая царица – когда появлялась во Дворце спорта в немыслимом зелёном платье – мужики сворачивали шеи, столько стати и грации было в её походке. Это потом я узнаю, когда познакомлюсь поближе, какой ценой даётся эта уверенность в себе, эта грация…

Саша Тихонов, феноменальный биатлонист, лихач, которому любое море было по колено, повстречался мне в Бакуриани, где советская сборная готовилась к чемпионату мира, который впервые должен был проходить на вновь отстроенном комплексе в Раубичах, и, о котором мы должны были снимать фильм «Охота на золото» – первый мой фильм, прививший вкус к кинофестивалям и победам на них. Сборная состояла из сибиряков, была обставлена группами новосибирского, челябинского и Бог весть каких ещё телевидений, но Саша, как-то сразу понял, кто есть кто и, собрав сборную, которая нас не приняла, сказал…