Наталья Варлей - Канатоходка

Самый же главный вопрос коллоквиума: «Почему вы решили идти в театр, а не в кино?» – для меня был риторическим…

И вот я выхожу из ГЗ (гимнастического зала), где в Щуке проходил последний тур, абсолютно счастливая… Просто в эйфории…

Ко мне подходит старшекурсник Володя Качан и просит зайти с ним в одну из аудиторий. Я захожу. И Володя поёт мне свою песню на стихи своего сокурсника и самого близкого друга – Лёни Филатова:

И эта песня – и музыка, и слова – потрясает меня, всё во мне переворачивает…

Эти слова неожиданно заронили зерно сомнения: а не тороплюсь ли я выйти замуж за Колю? Да, вот так подействовала на меня эта песня – магически, как заклинание, потому что я ощутила за этими словами невероятно сильное чувство неординарного, очень талантливого человека; не только поэта, хотя стихи проникали в душу, а именно ЧЕЛОВЕКА…

И когда Лёня прибежал и начал бешено звонить в дверь нашей квартиры на Суворовском бульваре, испуганная мама открыла, а Лёня потребовал: «Наташу!», и я вышла, а он, прикуривая одну сигарету от другой, по-сумасшедшему, эмоционально, страстно начал убеждать меня, что я не должна выходить замуж за Колю, – я ведь не оборвала его, не пресекла!.. Я стояла и слушала, и смотрела на него вытаращенными глазами, а сердце бешено колотилось… Такого эмоционального напора, такой эмоциональной, отчаянной атаки я не испытывала ни до, ни после – никогда в жизни…

Так в мою жизнь ворвался Лёня Филатов со своей безумной любовью. Так покачнулись наши отношения с Колей. Но пока устояли…

Свадьба состоялась. Мы отмечали её в Колиной квартире, вернее, в самой большой (наверное, метров 40) комнате из трёх, принадлежавших семье Бурляевых в доме № 6 на улице Горького. В этой квартире было ещё двое соседей.

Нам с Колей отвели шестиметровую комнатку, в которой помещались кровать, тумбочка и стул… Но – что ещё молодожёнам нужно?!.

Народу на свадьбе собралось много. Были Настя Вертинская с Никитой Михалковым, Колины сокурсники и друзья, Савва Ямщиков, знаменитый реставратор с женой, Максим Шостакович с женой Леной, Андрей Тарковский… Были и Юрий Владимирович Никулин, и Этуши, и Гайдай с Ниной Павловной… Ну, естественно, наши родственники… Всё. Больше ничего не помню – какие-то отрывки и обрывки… Такой сумасшедший «венецианский карнавал»… Ни ЗАГСа не помню, ни машин, ни как расписывались… Помню, что на мне было маленькое белое платьице, сшитое той же тётей Юлей Левшицкой, всё того же из «Кавказской пленницы» фасона… Была и дурацкая фата, которую Коля назвал «фатёнка», и крики «горько»… Ещё помню, как Боря Бурляев, брат Коли, уже опьянев, раз пять принимался «с выражением» читать есенинское:

(и это было прелюдией к очередному «горько»)…

А Никулин прочитал посвящение «молодым» собственного сочинения, что-то типа:

Ну, и т. д.

После свадьбы мы с Колей уехали в Новый Свет с большой компанией его друзей: Марианна Вертинская с мужем-архитектором Ильёй Былинкиным, Максим Шостакович с Леной, Савва Ямщиков с женой, рижской манекенщицей… Кто-то ещё был, не вспомню – может, Ваня Дыховичный, может, Боря Хмельницкий…

Новый Свет тогда был вполне «диким» местом. Условия жизни – спартанские. Но что нам, молодым, надо было?! Мы радовались жизни, пили крымское вино и новосветское шампанское, жарили шашлыки. А главное – загорали и купались в море!..

Помню, как мы с Машкой Вертинской (так «в миру» все звали Марианну!) жарили на плитке помидоры с чесноком и солью на сливочном масле – на всех! Невероятно вкусным казалось это незамысловатое блюдо…

В общем, жили мы там «растительной» южной жизнью…

А потом мы вернулись в Москву. Начинался учебный год – у меня. И состоялось открытие сезона в «Ленкоме», в труппу которого был принят по окончании Щукинского училища Коля…

И началась наша совсем новая, отдельная и почти не пересекающаяся жизнь…

Меня сжигали искры, фейерверки, снопы, фонтаны – из влюблённых глаз Лени Филатова, Володи Тихонова и других моих соучеников…

А Коля начал репетировать спектакль «Суджанские мадонны», где его партнёршей была Ирина Печерникова, «дама прелестная во всех отношениях» (говорю это без иронии; кавычки – поскольку цитата), очень сексуальная и зазывная в своей «беззащитной» красоте.

Конечно, я ревновала. Безумно… Я пришла на премьеру «Суджанских мадонн» к Коле в театр. Посмотрела спектакль. Потом Коля повёл меня на банкет…

И на сцене, и на банкете – я почувствовала, что и там – «искры, фейерверки, фонтаны и снопы»… Хотя Ира была замужем за поляком из группы «Бизоны», и Коля потом убеждал меня, что ревность моя беспочвенна, а Иру он уважает, ценит, она его друг и т. д. Но… не может любящая женщина, тем более актриса, тем более поэт – не чувствовать, если в воздухе пахнет «грозовым озоном»…

Как-то незаметно в нашу с Колей жизнь вошли ссоры. Мы стали друг на друга обижаться. Не доверять. Ревновать… Женской мудростью – повторяюсь – Бог меня не наделил… Хитростью, игрой во взаимоотношениях – тоже…

Когда мы с ним ссорились, я шла домой, на Суворовский бульвар, где меня ждали с распростёртыми объятиями мама с бабушкой, которые втайне надеялись, что мы с Колей наконец расстанемся. А я плакала в подушку от тоски. Даже короткое расставание было для меня тяжёлым испытанием, мукой. Больше трёх дней я не выдерживала: собирала «котомку» и возвращалась назад…

И вот однажды я вернулась, предполагая, что и Коля извёлся от одиночества, пока меня не было. Вхожу и вижу, что за НАШИМ столом мирно так, по-семейному, сидят Николай и Ирина и едят СВАРЕННЫЙ МНОЙ супчик… Ничего страшного, правда? Ведь не на измене же поймала!.. Но это для мудрой, взрослой и, возможно, не очень любящей женщины. А для юной максималистки – это крах всего!.. Мир обрушился. И за супчик как-то обидно. Я развернулась и ушла…

Коля не догнал, не вернул, не позвонил: видимо, он не считал нужным «оправдываться»… А я расценила это по-своему…

Наш мир, обрушившись, дальше уже только продолжал рушиться, хотя это было очень болезненно, думаю, для нас обоих…

Коля получил квартиру на Коломенской, которую начал строить для нас – чтобы наконец мы там смогли жить вдвоём…