Наталья Варлей - Канатоходка

Ну вот, примерно так я сказала и попала на несколько дней в Колины враги. Он сердился на меня, видимо, потому, что я оказалась такая глупая и примитивная. Но я говорила то, что думала и чувствовала, и не могла даже представить, что это может так оскорбить и задеть самолюбие. Была бы помудрее, не стала бы портить Коле праздник. Но хитрить я не умела…

Мы ещё сходились и расходились. Ссорились и мирились. Но… мы уже шли по разным дорогам и в разные стороны. В чём-то Коля и по сей день близкий мне человек. Какие-то его мысли и поступки я не в силах понять и принять. Только какое это теперь имеет значение!..

Я очень люблю вторую Колину жену, Наташу Бондарчук. Когда мы с ней встречаемся на наших кинематографических путях – удивительно, но мы с ней часто оказываемся не только в одном вагоне, но и в одном купе, – мы можем проговорить с ней всю ночь, а всё равно времени не хватит… Она умница! Вот она – настоящая, мудрая, сильная женщина, обладающая режиссёрским мужским складом ума и глубокими знаниями. Наташа родила Коле двух прекрасных, талантливых детей – сына Ивана, очень одарённого композитора, и дочь Машеньку, которая стала актрисой: «Иван да Марья»… Почему они разошлись, прожив достаточно долго, – не берусь судить, но думаю, что «корабль не выдержал» двух талантливых личностей…

Впрочем, это совсем не моё дело, не имею права даже рассуждать на эту тему.

Мы познакомились с Наташей, когда нас вместе отправили на кинофестиваль советских фильмов в Латинскую Америку – в Боливию, Колумбию и Венесуэлу.

Гена Цареградский из «Совэкспортфильма» (была такая организация в советском кино), руководитель нашей поездки, потом нам, смеясь, рассказывал, что не сразу сообразил, что его делегация, которой предстояло путешествовать по дальним странам больше трёх недель, состоит из двух жён – бывшей и настоящей – одного человека. А сообразив – ужаснулся: не начнут ли они друг другу «глазыньки выцарапывать»…

Но, конечно, ничего такого не могло быть. Мы с Наташей сразу нашли общий язык и подружились. Мало того, нас и в отелях селили вместе (в кино всегда на актёрах экономят!). А когда в одной из венесуэльских газет перепутали подписи под нашими фото и под моей фотографией написали «Наталья Бондарчук», а под Наташиной, соответственно, «Наталья Варлей», – мы аккуратно вырезали статью со снимками, вложили в конверт и отправили Коле…

Когда Николай создавал своё детище – «Золотой Витязь», фестиваль православного кино, – время этому не способствовало: в 90-е годы понятие «патриотизм» было почти запрещённым и фигурировало чаще всего в компании с выражением «красно-коричневые»…

Любить Родину, страну, да ещё под православными знамёнами, когда под флагами «демократии» поноси́лось всё русское, было почти преступлением. Когда те, кто никогда не собирался уезжать в Америку или Европу, позиционировались «хозяевами жизни» как неудачники. Когда умами стал править доллар. Когда выше куполов церкви на проспекте Мира взлетела реклама «Макдоналдса», а над площадью Пушкина, прямо напротив памятника Александру Сергеевичу, над самым высоким зданием воспарил и надолго остался девиз общества одноклеточных потребителей: «„Пепси“ – бери от жизни всё!»…

Вот в такое время Коля начал собирать под свои знамёна единомышленников. Он выстоял. Фестиваль расцвёл, окреп, стал международным. Коля отстоял православное и патриотическое содержание этого форума. Его идею – нести веру, добро и гуманизм. За это честь ему и хвала! И так получилось, что мы на какое-то время оказались, что называется, «в одной лодке».

А потом и на одном корабле: фестиваль «Золотой Витязь» отправился в круиз по волжским городам, и дирекция кинофестиваля пригласила меня стать его участником. Я с радостью приняла приглашение и взяла с собой младшего сына Сашу. Это было замечательное путешествие. Корабль причаливал у пристаней прекрасных старинных городов… Мышкин… Углич… Ярославль… Артисты сходили на берег и давали киноконцерты в залах или просто на площадях, где сооружалась временная эстрада. Мы встречались со зрителями, общались с главами городов и руководителями предприятий. Но, главное, мы посещали музеи и храмы, многие из которых только-только начинали восстанавливаться и реставрироваться, а многие ещё и не начинали…

Мы побывали в Толгском женском монастыре под Ярославлем: сама обитель только начала возрождаться, но в ней уже благоухал прекрасный сад, где монахини с любовью выращивали плодовые деревья и кусты, а на клумбах росли необыкновенные цветы…

Но самое главное, в монастырском храме, где было ещё совсем мало икон на полуразрушенных стенах, в центре, перед алтарём, лежала чудотворная икона Толгской Божьей Матери, к которой можно было приложиться…

Отец Иннокентий, который в ту пору духовно окормлял фестиваль, отслужил службу во имя чудотворной иконы…

Я не могу не остановить своё повествование. Я обязательно должна рассказать об отце Иннокентии, которого я уже упоминала в предисловии…

Одно из главных обретений этой поездки – то, что мы с Сашей встретили отца Иннокентия. Счастье, что он был в нашей жизни. И остался в ней, конечно же, до самой его кончины. И после неё…

Мы познакомились с отцом Иннокентием (Вениаминовым) на причале у «Речного вокзала» перед самым отплытием теплохода. Не помню, кто нас ему представил – Люся Бурляева, Колина сестра, или его племянница Таня, – это не так важно… Важно то, что он как-то сразу взял нас «под своё крыло»…

После молебна в храме Толгской Божьей Матери, когда все разошлись по территории монастырского сада, я задержалась в церкви, чтобы написать и подать записки «о здравии» и «об упокоении»…

Отец Иннокентий молился у одной из икон. Саня стоял у иконы Толгской Божьей Матери. И вдруг он в волнении подошёл ко мне: «Мама! А может икона мироточить?!» Я очень удивилась – ведь мы несколько минут назад все к этой иконе прикладывались и ничего подобного не увидели…

И мы с Сашей подошли к отцу Иннокентию, чтобы поделиться с ним, а потом все вместе – к иконе… Она действительно мироточила: по лику Богоматери текли капли слёз…

И тогда батюшка обнял Сашу и со слезами ему сказал: «Деточка! Произошло чудо! Это значит, что у тебя открыты духовные очи!.. Ты чист сердцем, и икона тебе открылась». И уже обращаясь ко мне: «Наташенька! У вас необыкновенный мальчик. Берегите Сашеньку!..»

Судьба самого отца Иннокентия удивительна. Долгое время он служил на флоте. Был морским офицером. Как и все в то время, был крещён, но не воцерковлён, то есть церковь в его жизни не играла особой роли…

Но после смерти жены он пришёл к Богу. Мало того, он постригся в монахи, чтобы уйти от мира. Дети его поступка не поняли и не приняли. И до самых последних своих дней он мучился от того, что самые близкие, самые родные – далеки от него душевно и духовно…