Лев Тихомиров - Тени прошлого. Воспоминания

Суда Черноморского флота и гребной флотилии не только блокировали черкесские берега и поддерживали сообщение между укреплениями, но и помогали действиям сухопутных отрядов. Когда требовалось наказать горцев или предотвратить их нападение, военным отрядам, за отсутствием дорог, нельзя было предпринимать экспедиции иначе как посредством десантов. Их грузили на суда и высаживали где нужно, в устьях широких долин, откуда они поднимались в намеченные раньше горные трущобы. В этих десантах не раз приходилось участвовать моему отцу вскоре по поступлении на службу. Часто плавая на судах, он подружился с моряками, хорошо узнал их быт, хорошо знал и все устройство судов, действие парусов, так что мог показаться настоящим моряком. Часто он рассказывал нам, детям, о морских поездках, увлекаясь красотой своих воспоминаний, и передо мной доселе живут картины того, как легкая шхуна, распустив все паруса и прилегши на бок, быстрой орелой летит но морю, взлетая на волны и плавно сползая с них. Покойный отец, на родине не видавший воды шире Оки, здесь полюбил беспредельное море в его зеркальном спокойствии и в его бешено ревущих бурях.

Как я упоминал выше, его назначение в Феодосийский госпиталь было чисто фиктивным. 2 декабря 1840 года он был назначен туда, но немедленно по прибытии, 23 января 1841 года, был назначен в 3-й Черноморский батальон, стоявший в Новороссийске, а немного спустя (11 октября 1841 года) — в Новороссийский военный госпиталь. Таким образом, он начал свою кавказскую службу в Новороссийске.

Новороссийск был столицей Береговой линии и местопребыванием ее начальника, Серебрякова. Я хорошо знаю план Новороссийска по его развалинам, среди которых бродил пятнадцать лет спустя с такими же, как я, мальчуганами. Это был довольно большой городок, обнесенный стеной, со рвом и бастионами, занимавший пространство без малого от нынешнего нового базара до нынешней станички, но на гору он не поднимался выше нынешнего городского сада; за Цемесом, на месте вокзала и французского городка, не было ничего. Но на другой стороне бухты, в самом начале, был маленький форт, охраняющий колодцы, в которых наливались моряки. В самом городе, около адмиралтейства, были также прекрасные благоустроенные колодцы, в новом Новороссийске иссякшие и пришедшие н запустение. Со стороны бухты город защищен был также бастионами поблизости нынешнего мола. Новороссийск имел несколько хорошо застроенных улиц, казармы, больницу, дома частных жителей, всегда собирающихся около военных центров. Были хорошие магазины. Дом Серебрякова, на нынешней Серебряковской улице, представлял целый маленький дворец в два этажа. Его руины были так прочны, что в них, когда я был мальчиком, устраивались танцевальные вечера. Около него находилась большая роща из огромных вековых деревьев. Единственный недостаток ее составляло то, что все эти великаны были сильно наклонены к юго-западу — вследствие давления норд-оста, под которым они родились и выросли. Замечательно, что теперь деревья в Новороссийске не испытывают этого изуродования. Вероятно, в старину северо-восточные ветры были более постоянные, чем теперь. Эта роща была вея вырублена при восстановлении нынешнего Новороссийска: поступок, нельзя не сказать, довольно варварский.

Огромная Цемесская бухта, в двадцать верст длиной и пять-десять всрст шириной, была закреплена в русских руках более всякого другого куска Черноморского прибрежья. На южной стороне стоял город Новороссийск. На северной стороне — башня, защищавшая колодцы. При входе в бухту, около мыса Доба, на устье речки Кабардинки, находилось небольшое кабардинское укрепление. Речка теперь давно превратилась в жалкий ручей, а тогда в нее могли входить кочермы.

Кабардинское укрепление очень-интересно по принятой в нем системе сторожевой собачьей охраны. Вокруг стен в глубоком рве была поселена большая стая собак, которые не трогали русских, но на черкесов нападали с озлоблением и чуяли всякое их приближение. Однажды черкес, неосторожно подъехавший ко рву на коне, когда не было никого из русских, погиб страшной смертью. Собаки бросились на него. Он пытался ускакать, но разъяренная стая догнала его, стащила с коня и растерзала. Не знаю, кто изобрел эту караульную собачью службу, и не слыхал о других ее примерах. Но в Кабардинке она была признана официально, и собаки получали даже казенный паек.

Сообщение Новороссийска с Кабардинкой поддерживалось на баркасах, так как сухим путем можно было идти лишь вокруг бухты, у подножия хребта Маркотх, круто обрывающегося в бухту и по всем ущельям густо заселенного горцами. Не знаю, откуда произошло название Кабардинка, но только нс по имени черкесов. Никаких кабардинцев здесь не было. На всем пространстве от Анапы до Новороссийска и по всему Маркотху к Кабардинке и Геленджику, и даже южнее Геленджика, жило племя натухайцев, или, как их звали по-ученому, натхокуадцев.

Вообще западный фланг боролся против адыгейских племен, древнейших обитателей края, в собственном смысле черкесов — «кер-кезов» древних греков. Их было пятнадцать племен, из которых главные жили около Черноморья и Береговой линии. К северу от хребта Маркотх, к Кубани и Екатеринодару, тянулись обширные земли шапсугов, самого многочисленного из адыгейских племен, а за ними, к Майкопу, жили абадзехи. По нижней Кубани жили бжедухи, когда-то многочисленные, а потом, еще до прихода русских, почти совершенно истребленные чумой. Южнее Геленджика скоро начинались земли убыхов. Это воинственное племя жило по всей Береговой линии почти до самой Абхазии. Абхазцы — уже не адыге. По верховьям Кубани до вершины Эльбруса находилась земля карачаевцев, которые всегда были мирными и с русскими не враждовали, почему и пережили благополучно страшную катастрофу адыгейских племен. Карачаевцы — тоже не адыгейцы. Из всех укреплений Береговой линии только Новороссийск имел сухопутное сообщение с Россией, а именно на Анапу, через, так называемое Анапские ущелье. Широкая долина речки Цемеса, около которой расположен Новороссийск, в своей верхней части превращается в узкое ущелье, через которое и нужно было проходить к Анапе. Как везде на Кавказе, сообщение происходило при посредстве «колонны», то есть отряда, который прикрыпал обозы и проезжающих. Все, кому нужно было ехать, так и ждали времени отправки колонны. Проезжая теперь Анапским ущельем, трудно представить себе, что оно славилось непроходимостью и опасностями. Но это потому, что теперь дорога идет прямо через перевал, а в прежние времена приходилось двигаться внизу, по ложу ручья, имея с обоих боков крутые склоны гор, поросших лесом. С этих склонов черкесы могли на выбор расстреливать войска и обозы, и на протяжении нескольких верст не осталось бы в живых ни одного из безумцев, вздумавших сунуться в ущелье без обычных кавказских предосторожностей. Но по обе стороны колонны, по верхам ущелья, всегда пускали цепи солдат, которые все время отражали попытки черкесов прорваться к идущей внизу колонне. Только эти цепи и делали возможным пройти ущелье без больших уронов.