Лев Тихомиров - Тени прошлого. Воспоминания

В наши геленджикские времена из черкесских друзей русских были особенно известны Пшекуй Могукоров и другой, которого все называли Куй Иванович, а настоящего имени его я не знаю. Пшекуй Могукоров был важной особой, принадлежал к высшей горской аристократии и числился на русской службе, имея какой-то маленький чин. Жил он у себя в ауле и между прочим славился как искусный коневод. У него была знаменитая тройка неутомимых бегунов, превосходно выдрессированных. Этих коней хозяин даже не привязывал, они жили на воле и прибегали по первому зову. Кто-то из наших влиятельных чинов стал приставать к Могукорову: «Продай тройку». Тому это очень не нравилось, но в конце концов он нашел неудобным отказать. Но оказалось, что лошади, до тех пор смирные и кроткие, превратились у нового хозяина в неукротимо бешеных, никого к себе не подпускали, не давались запрягать, лягались, кусались. Побился с ними новый владелец, и пришлось просить Пшекуя Могу корова взять своих коней обратно.

Куй Иванович был из незнатных горцев, но добрый и простой человек, очень любивший русских и сам бывший общим любимцем офицеров. У наших он был частым гостем.

Тихо и благоденственно протекала наша геленджикская жизнь, особенно первые годы, когда маме редко приходилось беспокоиться об отце, уходившем в экспедицию. Но с приближением Крымской кампании дела стали понемногу переменяться. Турецкие и английские эмиссары начали настойчиво возбуждать горцев уже в то время, когда на взгляд непосвященных спокойствию Европы еще ничто не угрожало. Военная контрабанда усиливалась. Горцы делались все более дерзки. Умножились и наши экспедиции в горы, и отцу все чаще приходилось уходить от семьи под пули со своим батальоном.

В мае 1850 года он отправился морем с отрядом генерала Вагнера в довольно дальний путь — в укрепления Новотроицкое и Тенгинское, где требовалось усмирить разбушевавшихся горцев. Тут ему пришлось участвовать 7 мая в жарком деле. Вагнер произвел десант в долине реки Вулани, и горцы, конечно, не могли воспрепятствовать высадке, происходившей под защитой орудий морских судов. У черкесов было большое гребное судно, которое у них без труда отняли. Но когда отряд стал продвигаться к аулу Кермсу, который требовалось разорить, дело изменилось. Горцы, скрытые в лесах, оспаривали каждый шаг отряда, и он подвигался в непрерывной перестрелке. Разумеется, это сопротивление не спасло аула Кермсу. Он был взят штурмом и сожжен. После этого пошли тем же порядком на аул Беш, около Новотроицкого укрепления, и по разорении Беша цель экспедиции была закончена. Оба наши укрепления были несколько обеспечены от нападений, и наш отряд возвратился в Геленджик.

Но эти усмирения имели, в сущности, мало значения. Горцы принимали все более вызывающее положение даже около Геленджика. Весь 1853 год, еще и до начала Крымской кампании, был полон столкновений с ними. 5 июня они произвели нападение на саму крепость, и в перестрелке с ними крепостной команде опять потребовалось присутствие отца, а через несколько дней ему пришлось сопровождать колонну, при возвращении которой, 11 июня, снова произошло нападение горцев. 15 июня они атаковали колонну, препровождавшую скот на продовольствие гарнизону, и в таких значительных силах, что на помощь колонне пришлось послать из Геленджика две роты. Отец также участвовал в этом бою, а через несколько дней, 19 июня, его присутствия потребовали события гораздо более значительные.

Горцы напали на сам Геленджик и хотя были отражены, но для обессилсния их пришлось двинугь резервные войска на преследование. Однако настойчивость неприятеля требовала разузнать более точно размеры его сил, и для этого была послана особая колонна. Отец был во всех этих делах, и для мамы наступило время беспрерывной тревоги о нем. Нужно сказать, что в отношении пуль отец был очень счастлив. За всю свою жизнь он ни разу не был ранен, несмотря на множество боевых столкновений, в которых участвовал.

В конце месяца ему снова пришлось идти в дальнюю экспедицию. Наши решили серьезно наказать горцев, и генерал Вагнер двинулся 30 июня сухим путем на реку Мезыб, где разорил черкесский аул. Но все эти карательные экспедиции не оказывали никакого действия, и когда Вагнер пошел обратно в Геленджик, горцы преследовали его всю дорогу.

В сентябре отец снова пошел в отряде Вагнера, который возобновил поход на Мезыб в более значительных силах. Этот храбрый и умный генерал понял, что теперь вопрос не в простых карательных экспедициях. Разжигаемые агентами Турции и Англии, горцы начали против нас не обычные грабительские набеги, а настоящую войну. Крымская кампания у нас официально делилась на три периода. Первый — с 15 октября по 31 декабря 1853 года — назывался кампанией против турок и кавказских горцев, а два других периода — войной против соединенных сил Турции, Англии, Франции, Сардинии и кавказских горцев. Но в сущности, был еще четвертый период, когда выступали одни кавказские горцы. Они явились застрельщиками и двинулись на нас несколько месяцев раньше Турции, уже летом 1853 года, и жестоко поплатились за это безрассудство по окончании Крымской кампании, не получив от своих европейских союзников ни малейшей помощи, не защищенные даже единым словом мирного договора их с побежденной Россией.

Генерал Вагнер понял, что перед ним не простые набеги, а война, и в интересах безопасности Геленджика искал уже не устрашения горцев, а обессиленна их, искал центр их силы, ударив на который можно было бь?‘надолго их подорвать. С этой целью он снова двинулся 14 сентября на реку Мезыб, но уже отрядил часть сил в ущелья Иногда и Осепс. Сверх того, одну роту пришлось направить к Гелен-джикской бухте для прикрытия обоза сена. Все эти задачи были исполнены, по Иногде и Осепсу были разорены все аулы, но когда Вагнер потянулся к Геленджику, горцы его все время жарко преследовали. Однако это не был еще конец задуманной им операции. На следующую же ночь, 15 сентября, он неожиданно двинулся в сторону Новороссийска к аулу Адербе, где теперь находится селение Адербеевка. Это, по-видимому, и был главный опорный пункт горцев. Вагнер взял его штурмом и разорил дотла. Этим и был завершен сокрушительный удар, после которого горцы притихли.

Однако участь Геленджика уже была решена. Его судьбы теперь зависели не от черкесов, а от сил гораздо более важных. Надвигалась Крымская кампания. 18 ноября Нахимов истребил турецкий флот в Синопе, и это заставило Англию и Францию раскрыть свои карты раньше, чем они рассчитывали. Неприятельские эскадры вошли в Черное море, и никакая доблесть парусного Черноморского флота не могла бы спасти Береговую линию от несравненно сильнейшего парового флота союзников. С началом войны положение всех укреплений ее становилось критическим. С сухого пути их блокировали горцы. Со стороны моря их уже не мог прикрывать наш флот. Береговую линию решено было снять, и можно лишь удивляться, что сложная операция могла быть так удачно исполнена.