Лев Тихомиров - Тени прошлого. Воспоминания

Пришлось возвратиться ни с чем и принять меры к тому, чтобы весь экспедиционный корпус мог хоть сам благополучно спастись с конспиративной квартиры. Это по крайней мере удалось, и ни один человек из экспедиции не был захвачен. Даже само участие их в этой деле осталось для полиции на несколько лет неизвестным. Все отчаянные розыски полиции ни к чему не привели. Игра была сыграна вничью. Не сразу сдалась Перовская. Она еще некоторое время вертелась в Харькове, мечтая о том, нельзя ли как-нибудь сделать набег на саму печенежскую тюрьму, но в конце концов пришлось примириться с фактом полной невозможности чего-нибудь добиться.

Но петербургские попытки освобождения заключенных заразили и харьковских террористов, и они сделали тоже очень любопытную попытку. Я не помню, кого именно они хотели освобождать, но задумали очень своеобразную комбинацию. Впоследствии эта мысль повторялась вторыми изданиями, но изобретение ее принадлежит харьковскому кружку.

Сентянин был наряжен в форму жандармского офицера и отправился в обычной закрытой карете в тюрьму с предписанием жандармского управления прислать с ним такого-то арестанта. Предписание было подделано безукоризненно и не возбудило никаких подозрений. Но в жандармской форме Сентянина была сделана какая-то неточность. В тюрьме сначала чуть не выдали ему узника, но, заметив эту неисправность формы, сделали запрос в жандармское управление. Сентянину же сказали, что арестанта одевают. Он спокойно ждал, как вдруг является подлинный жандармский офицер и арестовывает его самого.

Это был конец бедняги Сентянина. Арестованный, он себя держал совершенно хладнокровно и с обычным удальством. На допросе объявил себя секретарем исполнительного комитета, по приказанию которого и действовал. Но здоровье его недолго выдержало в тюрьме. Он стал болеть и умер, не дождавшись суда.

Братьям Ивичевичам тоже не была суждена долгая жизнь. Оба они в скором времени были убиты при отчаянном вооруженном сопротивлении конспиративной квартиры, штурмуемой полицией. Они умерли в бою, для которого жили. Фотографические карточки их, уже убитых, сильно распространялись, и эти молодые лица, красивые даже в мертвой безжизненности распростертого трупа, производили глубокое впечатление. Многих они, конечно, вдохновили мыслью о мщении виновникам этой преждевременной смерти.

Таковы судьбы внутренних смут: каждая смерть вопиет о мщении, и совершившееся мщение кричит о новом кровавом возмездии с противной стороны.

В революционном движении 1870-х годов Яков Стефанович 1занимает исключительное положение как единственный представитель самозванщины, В 60-х годах, при освобождении крестьян, были попытки распространения так называемых «золотых грамот», якобы царских, отдающих народу землю. Но с конца 1860-х годов уже никогда больше не пытались возбуждать в народе революцио́нное движение именем Царя. Революционная пропаганда, направляясь против высших классов и даже вообще против устоев существующего строя, уже не отделяла от них царскую власть и старалась подорвать в народе царский престиж. В народническом движении Стефанович с несколькими товарищами представляет единственный пример поднять народные массы именем Царя.

Он явился в Чигиринский уезд в качестве будто бы тайного посланца от самого Царя и бродил между тамошними казаками и крестьянами, старался наметить в народе подходящих лиц и, ознакомившись с ними, открывал им свою великую миссию. Он говорил, что Царь стоит за народ и хотел бы отдать ему всю землю и всю волю, но ничего не в состоянии сделать, потому что окружен господами, которые его убьют, если он вздумает не только осуществить, но даже обнаружить такие намерения. Поэтому он будто бы решил искать помощи самого народа. Для этого он разослал по России своих посланцев, один из которых и есть он, Стефанович. Задача состоит в том, чтобы образовать в народе вооруженные дружины, которые, когда их соберется достаточное число, должны начать восстание против господ и властей. Тогда и Царь явится открыто к народу и произведет переворот всего строя, ныне угнетающего его.

Речи Стефановича возбудили доверие. Нужно сказать, что у него были выдающиеся способности для исполнения взятой на себя роли. Он даже и по наружности превосходно к ней подходил, особенно в местностях малорусских. Он сам был малорус, конечно, прекрасно говорил по-малорусски и глубоко понимал народную психологию. Вышел он, помнится, из среды тамошнего духовенства. Высокий, мускулистый, он имел умный малорусский тип с оттенком «хитреца» и «себе на уме», а это ничуть не вредит во мнении малороссийского крестьянина. Я даже скажу, что у него был некоторый отпечаток иезуитизма, но это-то уже тоже скорее выгодно в малорусской среде, где очень своеобразно сочетаются простодушие и хитрость. Стефанович умел помолчать, а малорусы говорят: «Хто мовчить, тот двох навчить». Но Стефанович умел также и поговорить, если не ораторски, то с оттенками необычайной искренности, умел влезть в душу человека и сообразоваться в своей речи с индивидуальностью его. Он был по натуре превосходный актер, входил в свою роль и как будто сам верил тому, что говорил.

Позднее мне пришлось познакомиться с ним довольно близко, и я обратил внимание на странную и неприятную его черту: он был чрезвычайный лгун и лгал даже без надобности, как будто из какого-то удовольствия обмануть человека, даже если бы обман должен был немедленно обнаружиться. Смотрит, например, из окошка и говорит: «А вот идет NN», которого сидевшие в комнате очень желали видеть. Но NN не приходил, а через несколько времени Стефанович объявлял, что он просто пошутил и что никакого NN не было. Не было ни малейшей возможности различить, когда он говорил правду и когда обманывал.

Нужно сказать, что он был очень умен, с чрезвычайно практической складкой, быстро разбирался в обстоятельствах всякого дела, умел хорошо понять человека, с которым сталкивался, хорошо усваивал всякий житейский опыт. У него было живое воображение, склонное к широким замыслам, и в то же время сильная воля и настойчивость. В жизни заговорщика легко очень скоро подметить, насколько человек хладнокровен в опасностях, и в этом отношении я оцениваю Стефановича очень высоко. Думаю, что нелегко он мог растеряться.

Вообще, все его способности очень подходили к самозванству. Я легко представляю себе, что он при надобности мог принять очень величественный вид, мог и разжалобить слушателей описанием угнетенного положения Царя. Как бы то ни было, дела у него шли успешно. По общему плану, нужно было, чтобы желающие сначала записались в дружины. Потом предполагалось их собирать и вооружать. Стефанович разъезжал по уезду, и у него записались уже 12 000 человек. Ездил он и в Киев. Не знаю, начал ли он уже заготовлять оружие, но предприятие его стало наконец известно полиции. Он был арестован. Арестовано было и множество записавшихся в дружины, а из ближайших соучастников Стефановича захвачен Бохановский 2.