Рюрик Миньяр-Белоручев - Война и мир в его жизни

Рано утром Полинин в составе одного звена своей эскадрильи вылетел в район Пицунды для охоты за морскими катерами гитлеровцев, которые досаждали своими рейдами торговым судам Черноморского флота. Неизвестно почему эту задачу ставили летчикам в присутствии Берия и Маленкова на командном пункте ВМФ, расположенном в отрогах Кавказского хребта. Было очевидно, что присутствие членов политбюро носило скорее символический характер. Еще через неделю Полинин оказался в Геленджике, откуда ему пришлось много месяцев подряд совершать боевые вылеты и в район Новороссийска, и в Анапу, и в Керченский пролив, всюду, где создавалась тяжелая обстановка и была необходима помощь штурмовой авиации. И это происходило почти ежедневно, иногда по 3–4 вылета в день. Но вот выдались дни отдыха, и Полинину с его ведомым неожиданно приказали отправиться в Миха Цхакая для получения двух новых машин ИЛ-10. В Миха Цхакая они прибыли вечером и были размещены в полупустой гостинице. Утром они узнали, что самолеты будут готовы к полетам только на другой день.

Полгода, которые пробежали после первого посещения Миха Цхакая Ростиславом, существенно изменили его. Он стал мужчиной в полном смысле этого слова. Его уже считали классным летчиком, он ежедневно играл в прятки с гонявшимися за ним разрывами зениток, трассирующими снарядами эрликонов, он научился пить стаканами спирт, но так и не освоил нецензурную лексику. Он познал уже женщину и первые всплески любви. Он все лучше стал различать необоримую душевную энергию любви и страстные порывы неуемного желания. Он осознал, наконец, что его светлый и целомудренный анапский роман отступил под натиском пока что только духовного единения с тбилисской девушкой Инной.

Эти мысли, мелькавшие в его голове, когда он шел по улицам уютного грузинского городка, были прерваны появлением из-за угла той самой Оксаны, из-за разлуки с которой он так горько рыдал в свои 17 лет. «Ростик, – вскричала она, – ты здесь в Миха Цхакая, и тебя сегодня никто не пытается убить?» И не стесняясь прохожих, Оксана прильнула к нему.

Наступало обеденное время, и Ростислав предложил ей заглянуть в ресторан той гостиницы, где он со своим напарником были размещены военной комендатурой. Протесты Оксаны, связанные с дикими ценами, не остановили ее спутника, которому некуда было девать деньги, получаемые им не только в качестве зарплаты, но и за каждый сбитый самолет или потопленное судно. К тому же он еще и не соображал, как эти деньги помогли бы живущей впроголодь профессорской семье его родителей.

После обеда Оксана спросила: «У тебя отдельный номер?» и, услышав утвердительный ответ, направилась решительно во временную обитель Полинина. «Мы тут одни, – сказала она, – и сегодня ты будешь только мой!» Не успев даже обдумать толком правомерность своего поступка перед Инной, Ростислав очутился в гостеприимной свежей постели рядом с телом прелестной, недавно ставшей женщиной Оксаной, которая, прижавшись к нему, околдовывала его юной грудью, наделенной всепроникающей силой страсти, – и осыпала его тело безумными поцелуями.

Они пришли в себя к полуночи. «Тебя, наверное, повсюду ищет муж?» – тревожно спросил Ростислав. «Ничего, пусть ищет, – отвечала Оксана, – у нас может быть это последняя ночь любви…» Оксана оказалась права. Они встретились еще один раз, через пару месяцев, когда Полинин после ранения, направляясь в госпиталь в Тбилиси, зашел все в том же Миха Цхакая в ее дом с повязкой на правой части лица и с орденом боевого Красного Знамени на груди. Не только Оксана, но и ее муж проявили радушие и выразили обеспокоенность его ранением. Просидев у них часа полтора, Ростислав поспешил к поезду. Провожала его одна Оксана, которая всю дорогу не переставала повторять: «Слава богу, я хоть пару месяцев поживу спокойно, ты не будешь на фронте!» Больше они не виделись.

Прошло 25 лет. В один из ничем не примечательных дней Ростиславу на работу позвонил его старый друг Эрик, с которым они познакомились еще в Анапе, и рассказал, что в Москву приезжала Оксана и просила помочь ей встретиться со своей юношеской любовью. Жена Эрика отговорила Оксану от встречи, чтобы не вносить смуту в жизнь семьи Полининых. В то же время Оксана все же передала для Ростислава письмо на 20 листах, где выплескивала свою негасимую любовь к нему и сообщала, что поручила дочери похоронить вместе с ней письма, которые писал ей влюбленный Полинин в 17 лет.

История с Оксаной, воспоминания о которой породил рассказ И. Эренбурга о возлюбленной Колчака, конечно же не имела трагических последствий, сопоставимых с судьбой дочери Сафонова, Анны Васильевны Темиревой. Но она говорит о тех глубоких чувствах, которые способны испытывать в первую очередь любящие женщины, сотворив себе достойного их воображения кумира и не сумевшие найти его в повседневной жизни.

Между тем Полинин постепенно все более уверенно шагал среди власть имущих. Апогеем в его карьере переводчика он считал день, проведенный с исторической личностью, гордостью французов, генералом де Голлем.

Это было в 1966 году. Буквально за несколько дней до того неожиданного звонка, который раздался в кабинете начальника кафедры полковника Полинина, его непосредственный начальник, генерал- полковник, в очередной раз внушал своему подчиненному, что ему по званию и по положению уже не солидно соглашаться работать в качестве переводчика. «У Вас полно подчиненных, умеющих переводить, а Вы, Вы должны руководить, – говорил он, – тем более, что переводчику приходится иногда и чемоданчик поднести, и какую-либо другую услугу оказать. А Вы уже сами начальство!» Впрочем, телефонный звонок в кабинет Полинина коренным образом изменил точку зрения начальника Военного института. По телефону было сказано: «Товарищ полковник, распоряжением Международного отдела ЦК КПСС и министра обороны Маршала Советского Союза Малиновского Родиона Яковлевича Вам надлежит завтра вылететь с военного аэродрома в Байконур на космодром в распоряжение Главнокомандующего ракетными войсками Маршала Советского Союза Крылова И.А.»

Это был действительно гром с ясного неба. В это время Полинины были заняты переездом в первую в Москве их отдельную квартиру. До тех пор они снимали комнаты и по мановению палочки хозяев вынуждены были освобождать их в самое неудобное время. То это был чулан на улице, носившей некоторое время имя главного инженера человеческих душ эпохи Сталина, то узкая крохотная комнатушка над Патриаршими Прудами, сохранявшими дух Булгаковских героев, то комната в сером каменном мешке в Староконюшенном переулке почти напротив театра Вахтангова… И вот к 44 годам полковник Полинин, допущенный уже в постсталинскую элиту, сумел, наконец, получить право въехать в трехкомнатную кооперативную квартиру. В нее уже были перевезены домашние вещи, которые с нетерпением ожидали занять предназначенные им места.