Рюрик Миньяр-Белоручев - Война и мир в его жизни

А вспомнил Анатолия в Пномпене и Сайгоне Полинин потому, что именно там, поглощая с удовольствием аппетитное мясо с изумительной подливой, чем-то напоминавшей чесночный соус, он внезапно остановился и с отвращением отодвинул тарелку. В этот момент его собеседник и уже солидный журналист задал сакраментальный вопрос: «Вот Вы с удовольствием поглощаете этот кусок мяса, а знаете, как в этих странах добиваются такого вкуса, и известно ли Вам мясо какого животного Вы поглощаете?» «Мне кажется, это говядина» – робко отвечал его сотрапезник. «Вы ошибаетесь, – возразил журналист, – это мясо собаки!» И далее Полинин услышал жуткую историю из жизни собак этого народа. Оказывается, подготовка собак к закланию включает не только ее откорм, но и страшную экзекуцию перед уходом из жизни. Собак привешивают на крюках и палками ожесточенно избивают по нижним наиболее мясистым частям тела палками, для того чтобы прилив крови улучшил их вкус.

Этот варварский способ приготовления «вкусной и здоровой пищи» ужаснул Полинина, и, отодвинув тарелку, он спросил: «Ну а этот замечательный соус тоже требует издевательств над животными?» «Нет, что Вы, – отвечал знаток вьетнамских и кампучийских блюд, – этот соус требует особого искусства при приготовлении и определенной выдержки. Он готовится из некоторых сортов рыбы, которая отбирается и закапывается на пригорке, освещенном солнцем. Там отобранная рыба находится пару месяцев, гниет и в ямке своего захоронения оставляет лужицу сока, который тщательно собирает и подают к столу». Способ приготовления соуса окончательно доконал Полинина, он почувствовал неприятные позывы и выскочил из-за стола.

Ни Сайгон, ни Пномпень не поставили точку в историях с экзотической едой. Как-то в Берлине один из лучших синхронных переводчиков и знатоков немецкого языка Михаил Цвилинг уговорил его съесть необыкновенно вкусное, по его мнению, блюдо – сырой мясной фарш с какими-то приправами. Первая же проба необычного фарша вызвала у Ростислава такое отвращение, что он в этот день ни к чему более не прикасался. Зато его коллега Миша с удовольствием проглотил две порции (свою и Полинина) немецкого фарша. В то же время французские жареные лягушки вызывали у Полинина восторг, пока он не узнал, что поглощал отнюдь не цыплят. Последний опыт с заморской едой оказался особенно коварным. В Токио увлечение экзотическими соусами, а может быть и мясом, обозначенным в меню как говядина, привел к действительно серьезному заболеванию любознательного Полинина, которое пришлось скрывать от японцев, иначе можно было попасть в больницу и получить счет в несколько тысяч долларов, которые обнаружить у российского профессора было весьма сомнительно. Полинина выручил его талантливый друг со времен совместной учебы в Военном институте и блестящий ученый, который покорно таскал его чемодан по Токио и помог жертве местной говядины добраться до благословенного самолета, приземлившегося благополучно через девять часов полета в Москве.

Тему экзотических блюд можно было бы продолжать, но осталась неоконченная судьба Анатолия. Анатолий вылечил свои болячки, закончил адъюнктуру и стал не только начальником кафедры Военного института, но и, как говорится, номенклатурным переводчиком в президентских кругах. А главное, он впервые сумел полноценно и мастерски перевести произведения французского писателя Сан-Антонио, язык которого всегда считался малодоступным для перевода из-за обилия французских неологизмов и арготизмов, вплоть до нецензурной лексики.

А между тем в Военном институте жизнь текла своим чередом. Утром генерал Малохов вызывал своего заместителя и начинал оглушительную критику многочисленных бумаг, которые накануне вручал ему Полинин. Это были и учебные планы и программы, отчеты и донесения из жизни учебного заведения, объяснительные записки и рапорты. Если учебные планы и программы пропускались весьма благосклонно, то остальная документация подвергалась ожесточенной критике. Сначала это в какой-то степени досаждало Полинину, но вскоре он понял, что это выработанная годами механика прохождения служебных бумаг через руки «рядового» генерала. Первый вариант должен был быть обязательно раскритикован, второй исправленный вариант отвергался уже не так решительно, а что касается третьего варианта, то лучше всего вновь представить первый, который генерал обязательно одобрит, считая свои придирки мудрым руководством в потемках родного языка.

Примерно в том же духе надо было действовать и с политотделом. Как в когорте генералов, так и среди политработников приживались неудачливые профессионалы, которых по специальности было довольно трудно использовать. Для офицеров политотделов на кафедрах была выработана своя тактика. Когда кто-либо из политического начальства упрекал Полинина в том, что в учебных материалах плохо отражается ведущая роль КПСС в изучении иностранных языков, кафедра получала задание подготовить языковые упражнения с политическим и текстами. Вот одно из них.

Задание: Следующие предложения скажите по-французски в вопросительной форме.

Предложения: Через два месяца состоится XXII съезд КПСС. XXII съезд КПСС подведет итоги построения в стране социализма. Советские люди идут по пути к коммунизму .

Нетрудно представить, как трансформированные предложения будут выглядеть в вопросительной форме на французском языке.

Естественно, что такое богохульство политотдел вытерпеть не мог. Он предпочел кафедру иностранных языков оставить какое-то время в покое. Впрочем, при первой же возможности политотдел пытался отыграться. На заседании Ученого совета Военного института Полинину в своем выступлении пришлось повторить одно из общеизвестных положений лингвистики об аналитических и синтетических языках, назвав французский язык аналитическим, а русский синтетическим. Последовала немедленная реплика нового начальника политотдела генерала Рыбникова: «Товарищ полковник, мы не позволим принижать язык, на котором говорил и писал Ленин! Более аналитического языка, чем русский, в природе не существует». Только после консультаций с отделом науки ЦК КПСС Рыбников понял, что привлечь Полинина к партийной ответственности нет никаких оснований.

Впрочем, другому начальнику политотдела генералу Уткину удалось-таки однажды приструнить своенравного полковника. На одном из советов начальник Военного института, энергичный вояка и честный солдат, неожиданно заявил, что он объявляет взыскание полковнику Полинину за поведение, недостойное советского ученого! В его научных трудах обнаружен плагиат! В его двух книгах, монографии и учебном пособии, найдены несколько почти идентичных страниц: там повторяются почти одни и те же научные положения. Члены совета, соприкасавшиеся с научной работой, сразу же поняли, что повторение своих же идей не является плагиатом. Плагиат – это заимствование чужих идей без ссылки на их автора. Это Полинину удалось доказать начальнику Института, который тяжело вздохнул и отослал своего подчиненного разбираться с инициатором этого взыскания, начальником политотдела. «Иди, – сказал он, – разговаривай с Уткиным, это он настоял на взыскании». Бурная атака на Уткина завершилась следующей сентенцией политработника: «Вы можете писать жалобу в Главпур или в ЦК, но учтите, что в этом случае я немедленно отзову партийную характеристику, которую мы Вам дали для защиты докторской диссертации». Так Полинин оказался в нокдауне. Откладывать в очередной раз защиту докторской диссертации, борьба за которую идет три года, было невозможно, на это у него уже не хватало сил. И он молча, потерпев поражение, вышел из кабинета Уткина. Позже, на одном из приемов Полинин рассказал этот эпизод члену Политбюро, министру обороны СССР Дмитрию Федоровичу Устинову. «Что же Вы хотите, – констатировал министр, – любая власть рождает прихлебателей».