Рюрик Миньяр-Белоручев - Война и мир в его жизни

Кстати, Д.Ф. Устинов был одним из самых квалифицированных руководителей советского государства. Блестящий организатор и неутомимый начальник, он уже в 33 года стал наркомом (т. е. министром) вооружения, а вскоре после смерти Сталина и заместителем председателя Совета министров СССР. Он умел ценить компетентность своих подчиненных и заботиться о них. Полинин помнил, как на одном из приемов руководителей Международной организации гражданской авиации, сидя за столом, уставленным роскошными яствами, он беспрерывно переводил Устинову тосты и высказывания заморских гостей, глотая слюну и бросая тоскливые взоры на крабы, семгу, икру и просто на нарезанные куски хлеба, пока Дмитрий Федорович не шепнул ему: «Закусите, не надо переводить все то пустое, что здесь произносится, переводите самое главное!» Когда Устинов стал министром обороны, то он переключил внимание своих помощников с формы одежды и строевого шага на поставки армии новейшего вооружения и на усиленный контроль рабочего дня скопища генералов, восседавших в кабинетах советского Пентагона и выполнявших работу простых клерков и курьеров. Его высокопоставленные штабные подчиненные познали при этом рабочий день, начинавшийся в 7 часов утра и заканчивавшийся в 11 часов вечера. А главное, никто из его окружения не получал более полновесного отпуска, поскольку министр считал, что небольшой недельный отпуск – это максимум того, что заслужил слабо соображающий генерал.

Работа в Военном институте и периодические схватки с политотделом прерывались у Полинина не только для общения с Устиновым и другими правителями в стенах древнего Кремля, но и для более дальних поездок. На этот раз Родину пришлось покинуть накануне встречи Нового 1966 года на так называемый тогда «Остров свободы», на Кубу, а еще точнее, на конгресс миролюбивых сил стран Азии, Африки и Латинской Америки.

Посещение Кубы оказалось неординарной поездкой. Во-первых, встреча нового 1967 года происходила не на изысканном приеме с демонстрацией сногсшибательных туалетов дам из правительственной элиты, а на открытой площади в центре Гаваны, где на возвышении рядом с Фиделем Кастро и его министрами находились делегаты из разных стран, прибывшие на политическое шоу. Звездой и объектом всеобщего восхищения был безусловно сам Фидель. Впрочем, кубинскому лидеру следует отдать должное. Он оказался действительно великолепным оратором. И хотя Полинин понимал испанский язык с пятого на десятое, тем не менее, речь Фиделя Кастро впечатляла, а главное доносила до каждого присутствующего несправедливость и неправедность буржуазных порядков. Фидель говорил медленно и предельно ясно, благодаря хорошей дикции и умению расставлять акценты. Он не стеснялся вдалбливать то или иное положение со всеми возможными нюансами, проникая в сердца обездоленного люда, широко представленного при всех режимах и порядках.

Во-вторых, поездка на Кубу оказалась неординарной, поскольку все ее участники попали действительно в коммунистический рай. Делегаты и обслуживающий персонал конгресса были размещены в первоклассном отеле «Гавана», возвышающимся многоэтажной громадой в центре города. Попадающие в этот отель были избавлены от всех забот и проблем повседневной жизни. Роскошные номера с вышколенной обслугой и до отказа набитыми холодильниками, бесплатные буфеты и рестораны с самыми разнообразными блюдами от французских лягушек и до камчатских крабов, купальные бассейны и спортивные площадки, концерты и кинопоказы, пресса со всех концов света и библиотеки на языках различных стран, – и все это бесплатно!

И, наконец, в-третьих, все гости острова «свободы» оказались пленниками. Буквально через несколько дней после начала конгресса Фидель представил свою резолюцию главам делегаций, где прославлялся его режим, а Кубе отводилась главенствующая роль в организации солидарности стран Азии, Африки и Латинской Америки. Попытки привести в соответствие с действительностью некоторые положения резолюции закончились тем, что кубинское руководство запретило кому-либо из участников покидать Кубу до принятия предложенного им текста. В результате пребывание на Кубе делегатов затянулось до двух недель с половиной.

Нельзя сказать, что это пребывание было тяжелым. На дворе стоял январь месяц, а температура воздуха не понижалась ниже 20° тепла. Полинин с удовольствием проводил свободное время на пустынных пляжах Гаваны, ныряя к удивлению местных жителей в ласковые волны Карибского моря. По мнению кубинцев, купаться зимой в море (температура которого была 22°–24°) было подвигом, аналогичным деянию московских моржей. Члены делегаций с удовольствием прогуливались по набережным этого модного в недалеком прошлом зимнего курорта и любовались неповторимой походкой, напоминавшей танец живота, молодых кубинок. Их неповторимость предопределялась смешением трех рас, мирно существовавших в этом благодатном раю. Яркая красота молодых кубинок и благодать январского климата находились, впрочем, в резком контрасте с пустыми полками магазинов, этого неизбежного спутника строительства коммунизма в поисках эфемерного равенства людей.

Многочисленная советская делегация была предоставлена сама себе. Ее руководитель, первое лицо Узбекистана, писатель Рашидов ничем не стеснял делегатов и оставлял впечатление спокойного, хорошо воспитанного и образованного человека. Общался он, в основном, со своей скромной женой, и ничто не предвещало его добровольного ухода из жизни, как это произошло в годы перестройки.

В отличие от Рашидова, другой литературный работник, поэт и главный редактор журнала, вечерами, свободными от заседаний, напивался, и его громадную тушу с трудом поднимали на диван как минимум четыре человека из членов делегации. Видная поэтесса эпохи развитого социализма достойно соревновалась с кубинками в области сексаппильности. Скромно и достойно вел себя руководитель Татарии Табеев, старый знакомый Полинина по экзотической африканской стране Гана.

В Гану Полинин попал за несколько лет до Кубы для обеспечения синхронным переводом очередной конференции сторонников мира. Конференция проходила в Высшей партийной школе, километров в пятидесяти от столицы Ганы Аккры. Было это также в зимний период, как и конгресс в Гаване, стояла такая же необычная для москвичей теплая, а скорее жаркая, погода, и привлекал к себе такой же экзотический океан. Разница же заключалась в мелких африканских реалиях, которым еще не научились противостоять в этом достаточно отсталом районе мира. Так, ни в месторасположении общежития ганской партшколы, ни в одном из лучших отелей Аккры, где Полинину пришлось делить номер с руководителем делегации и по совместительству Татарской республики Ф.А. Табеевым не имелось кондиционера. Спасаться от москитов приходилось под марлевыми занавесками. Выход к океану через заросший бурьяном пустырь не рекомендовался, там удобно обосновались небольшие зеленые змейки, укус которых был смертелен. Правда, простой люд был несколько иного мнения. Бродивший по этим пустырям старичок был босым и объяснял свою отвагу весьма логично. Он утверждал, что на проходящей рядом дороге от машин погибает гораздо больше людей, чем от благодушных рептилий, которые никого не кусают, если на них не наступишь.