Анджелика Альпеншталь - Главный провокатор Голливуда. Скандальная биография Джима Кэрри

Отработав съемочный день, Джим отправился провожать Рене и остался у нее на ночь. А наутро неугомонный Джим снова повел себя как мальчишка: он проделал свой любимый трюк, из-за которого ему уже неоднократно отказывали от дома: подбросил к потолку дорогой бокал в стиле ампир. А надо заметить, что на тот момент в доме Рене это была чуть ли не самая большая ценность. Да только хозяйка ни капельки не растерялась. Изловчившись, она поймала бокал, мило улыбнулась и… грохнула его об стену. Просто она по уши влюбилась в Джима, и плевать она хотела на все стекляшки в мире! Джим и виду не подал, что готов сдаться. Он укусил Рене за нос — она завизжала и укусила Джима за ногу. Он дал ей щелчка — она вернула ему такой же. Он скорчил рожу — она рассмеялась и поцеловала его. Сердце его забилось быстро-быстро.

— Эх, парень, ты попал! — подумал он.

По случаю Миллениума Джим снова учинил скандал. На одной из нью-йоркских улиц он обливал прохожих дорогим шампанским, за которое отдал по доброй тысяче долларов за бутылку. Громче всех смеялась Рене — она, конечно же, была рядом. А когда на горизонте показался полисмен, она закричала:

— Вы хотите арестовать его? Да это же Джим Кэрри! Он превратит вашу кутузку в балаган! А я устрою этому шоу такую рекламу, что к вам туда билеты продавать будут!

Полицейский подумал-подумал, да и пошел своей дорогой.

Их отношения развивались, как по блестяще отрепетированному сценарию, заранее предполагавшему хэппи-энд. Джим был просто вне себя от восторга! Еще за несколько дней до встречи с Рене он говорил одному из свиты своих психоаналитиков:

— Я чувствую себя, как расставшаяся с телом душа, которую везут через Лету.

А буквально на следующий день после встречи с ней, его словно подменили. Он по очереди обзванивал всех своих психоаналитиков по мобильному телефону и кричал им в трубку, задыхаясь от восторга:

— Она такая невероятная! Такая потрясающая! Такая сногсшибательная! Я больше не нуждаюсь в Ваших услугах!!!

— Эй, молодой человек, не злоупотребляйте восклицательными знаками! — сказал ему кто-то из прохожих, не узнав его со спины.

Вот она, наконец-то, и произошла, эта невероятная встреча, одна на миллион!

Но по мере того, как карьерные перспективы Рене начали расти в геометрической прогрессии, чувства ее к Джиму стали притупляться прямо пропорционально им.

В своем ослеплении любовью Джим даже не заметил, что Рене уже не отвечает ему с должной страстью. Он решился сделать ей предложение и выбрал для этого момента их перелет на его роскошном личном самолете из Голливуда в Лондон, где должны были проходить съемки некоторых сцен фильма. Стократно отрепетировав свою блестящую речь перед зеркалом, и даже и не подумав о возможном отказе, Джим был полон щекочущего ожидания.

Он украсил самолет сотней букетов алых, как кровь, роз, тысячей разноцветных свечей, разложил на полу шкуру белого медведя возле бутафорского камина, и ровно в полночь, когда в воздухе чувствуется разлитое вокруг волшебство ночи, произнес свою торжественную речь:

— Рене! Я ждал тебя всю жизнь и дождался! Дождался, как Святой Георгий дождался дракона, как Христос дождался своего распятия, как человек дожидается последнего откровения или смерти! Ты — самая красивая и лучшая женщина в мире! Ты выйдешь за меня замуж?

Рене растерянно смотрела на него в течение десяти ударов сердца Джима и потом, медленно отставив бокал с мартини, ответила еле слышно:

— Джим! Я очень люблю тебя. Мы с тобой друзья. Но мы не созданы друг для друга…

Джиму ничего не оставалось, кроме как улыбнуться — это был его стандартный метод выходить из затруднительных и обескураживающих положений. Однако улыбка его при этом была такой странной, словно он вывихнул челюсть. Душа же его в этот момент трепетала и билась о железную беспощадность фактов, словно птица о прутья железной клетки. Он возвел руки к небу. На полу лежала белая медвежья шкура, раскинув лапы, словно летя в бездонную пропасть пола.

«Какая блестящая метафора!» — мимоходом подумал Джим, в то время как сердце его билось, как у загнанного зайца и было просто готово вырваться из груди от вопиющей несправедливости жизни.

Горестно, словно погибшая душа, он вышел в соседний салон, оставив Рене в одиночестве допивать свой мартини. Он сел на сидение, уставился в окно и долго-долго смотрел на розовые закатные облака. Через пол часа к нему подошла его личная стюардесса и спросила, не желает ли он чего-нибудь выпить.

Он набил слезами полный рот и не мог говорить. Только беспомощно покачал головой из стороны в сторону и снова отвернулся к окну. «Мир — это черный катящийся шар. Он давит все на своем пути. Он катится на тебя. Ты бежишь и топчешь других. Что здесь особенного?» — нацарапал он пальцем на запотевшем от его горячего дыхания иллюминаторе.

— Как Вам удалось добиться такого феноменального успеха?

— Мое отчаяние помогло мне достичь всего этого. Я думаю, что людям нужна мотивация, чтобы двигаться вперед. И отчаяние — ее главное составляющее: без этого чувства невозможен процесс познания и творчества. В жизни нужно чаще улыбаться, даже скрипя зубами.

Всю ночь он бродил по Гайден-парку, как тень Гамлета, и, надеясь, что какой-нибудь бандит или сумасшедший положит конец его страданиям. Обхватив голову руками, он сокрушенно повторял громко вслух окончание какой-то своей мысли:

— Это ужасно! Это ужасно! Это ужасно…

На следующий день на съемках он появился на рассвете в четыре утра, когда подсобные рабочие расставляли декорации. Он был загадочно тих и исполнен созерцательного спокойствия. Характер его резко изменился. Он стал не шумлив, не приметен и завуалировано сумрачен…

В чем была его ошибка? В том, что он никак не мог остановиться и все смешил, смешил и смешил Рене, все корчил рожи и даже из мытья посуды устраивал цирковой номер? Может быть, она просто так не привыкла — все время смеяться? Может быть, ей казалось, что какими-то вещами надо заниматься только серьезно? Любовью, например.