Игорь Карпусь - Своё и чужое: дневник современника

21 мая. Смотрел старую ленту и окончательно уверился: самый чистый, возвышенный, идеальный кинематограф был у нас. Вся советская эпоха в искусстве уникальна. Это не лёгкий порыв ветра, не мираж, не безжизненный бетон, а сильное, укоренённое чувство братства, энтузиазма, бескорыстия — поверх ГУЛАГа, бедности, страха, стадности. Пока правдивая оценка невозможна. Одни оплакивают навзрыд, другие, походя, лягают. Между тем, советский коммунизм уплывает в туманную историю и опускается на дно новой Атлантидой. Он будет светить из прошлого своей духовной энергией, источник которой — исступлённая вера в новый мир, ощущение его близости, сотворённости. От него осталось лучшее — Шолохов, Пришвин, Паустовский, Прокофьев, Свиридов, Пахмутова, Уланова, Гагарин…И не одна ещё слеза скатится, не один вздох и сожаление в груди.

1 июня. Тридцать лет покоится под рукой Тургенев, а прочитал только теперь. И слава богу, что не раньше, обязательно воспринял бы через чужие оценки и приговоры. Да и он сам вышел на свою тему после сорока и закончил её сильно, молодо, убежденно. Он взял потрясшую его пушкинскую строчку «А счастье было так возможно...» и провёл её через муравейник лиц и положений, чтобы не только подтвердить фатальный разлад. Вдруг, в самом конце, открывается не мрак и пустота исчезновения, а свет и высота обретения, люди взлетают на самом краю пропасти. И неловкий Теглев, и слабый Санин, и Миша отчаянный, и нелюдимый Аратов... А дальше галерея резких, отчётливо выписанных характеров, в которых будем вечно узнавать себя, все эти Гуськовы, Харловы, Ергуновы, Ратчи, Фусты — Гамлеты, Наполеоны, Лиры простонародья. У него все мы живые, дух наш найден и запечатлен. Редкое для писателя достоинство — быть в стороне, не умалять и не возвеличивать героев, не конструировать, чтобы сделать рупором своих идей. Сработаны на века.

6 июня. Скандал и потасовка в Кремле на Конституционном совещании. Залетела ворона в хоромы, да и осталась, нравы Растеряевой улицы от пивной до дворца. Доказано, что Лысенко вслед за Ламарком заблуждался, настаивая на наследовании приобретенных признаков. Как бы не так. Бесстыдство, нетерпимость, кликушество передаются у нас от поколения к поколению.

15 июля. Прошлое лето было славным, а нынешнее ещё краше. Обильные, тёплые ливни, буйные травы, мягкий, напоённый ароматами воздух, в котором растворяешься без остатка и теряешь ощущение плоти. Наконец-то закрыли трудовые лагеря и ввели оплату полевых работ. Барщина отмирает, и это маленькая победа над прошлым.

21 июля. Единственная причина беспокойства и тревоги — несовместимость властей. Две взаимоисключающих политики обрушили на страну, и вряд ли она вынесет. Черносотенный Совет и либеральный президент, сдающий одну позицию за другой в обстановке антидемократической истерии. Им нужен народ-младенец, а его приучают ходить и думать, и вот цель: любой ценой продлить детство.

25 июля. День памяти, и радио с ТВ лошадиным дозами выдают Высоцкого. Как всегда у нас, после смерти сотворили легенду и объявили гением, а он был трепещущим мотыльком на мертвой поверхности лужи. Вот эстетика последнего 30-летия: свитер, гитара, хриплый надрывающийся голос, и посмертные метаморфозы оказываются интересней и значительней прижизненных. Крик я уже не слышу, от него головокружение и судороги.

26 июля. Вторая за два последних года денежная акция: обмен и частичное изъятие, и новые миллионы врагов у правительства из-за очередной волны головотяпства и нехватки монетной мелочи при расчётах. Торговцы станут ещё богаче, потребители — бедней и злей по воле государства. А мечта одна: пойти на поклон к варягам.

1 августа. У всех в ходу толстовская фраза, а вот Тургенев более точен и также лаконичен: «Новое принималось плохо, старое всякую силу потеряло. «Его горький, едкий «Дым» словно о наших временах. Читал и представлял лица, сцены, образы, пожелал экранизации и вдруг вижу в программе 3 серии «Дыма». Не превратится ли в дым современная полоса нашей истории, как это было уже не раз? Многие мечтают об этом и даже весьма солидные господа, например, Зиновьев, высланный и комфортно устроившийся в Германии. Он убеждён, что для России возможны или коммунизм, или превращение в колонию. Ну, если выбирать, многие предпочтут колонию, ведь это игра в термины. Его фигура типична. Философ, логик, построил свою схему и накладывает её на живой, бурлящий поток. У них сильный аргумент — неудавшаяся буржуазная перестройка 1861 — 1917 и несомненно удавшийся опыт коммунизма. Но лишь потому, что ничего лучшего мой народ никогда не видел. Несколько лет благоприятной ситуации решили бы всё, переломив тысячелетнюю инерцию.

20 августа. Невеселая годовщина августовской революции. Как будто никому не нужна, не ко двору. Одни глумятся, без стыда уверяя, что никакого путча не было. Другие стыдятся своей победы и оправдываются тем, что не сбылись мечты. С первыми все ясно, но как можно сожалеть о событии, которым можно только гордиться по всем историческим меркам. Наша русская закваска снова бродит: чистенькими в рай въехать, вера в обязанность властей фабриковать добродетели. А мы будем, как все, разбивая лоб и падая, выходить на дорогу, по-иному не получится. Особенно, когда столько стыдливых, сомневающихся, выжидающих, не говоря о дерьме. Если в 17-м 240 тысяч коммунистов решили судьбу нации, то почему теперь 36 миллионов граждан не могут снова выпрямить страну, не впадая в утопизм мышления и политики.

22 августа. Букварь в 1300 рублей. Ничем, кроме алчности, такое оправдать нельзя. Новых Сытиных пока не видать, а государство сбросило всю культурную сферу. Какая близорукость, а скорей всего — уровень нашей власти. Бездарное использование ТВ и радио, а через них можно было сильно двинуть просвещение народа, привитие первоначальных навыков культуры. Вместо этого — слезливые мелодрамы, уголовщина и реклама.

1 сентября. Глухое, непроницаемое небо, дождь, набегающий мутной сеткой, холод. Вот откуда в России бездонная тоска, тяжёлые, вздорные характеры, вечное недовольство и воздушные замки. Это нехватка солнца, моря, тепла, неги, сиюминутных удовольствий. Не природу же исправлять.

22 сентября. Наконец-то Ельцин совершил мужской поступок, прихлопнул Верхсовет и объявил досрочные выборы. Мера настолько запоздалая и внутренне пережитая, что воспринята лишь с облегчением и, не скрою, злорадством: так разнузданно вели себя хасбулатовцы. Есть сомнение, а будет ли действительно новым будущий парламент, если учесть, что бывшие депутаты сильно покраснели. И народ, и власти густо проперчены коммунистическим духом, и по-прежнему сила и вера России — в демиурге.

1 октября. Первая на моей памяти передача о Фирсовой, ей 75 лет. Узнал её имя с пластинки в 60-м и навсегда впитал родниковой чистоты и свежести голос. Как и предполагал, она — нешумная, совестливая, кроткая натура, заметное отражение своих героинь, потому и была в тени кроме сцены. Одним через край славы, другим на донышке, потому что не умеют и не хотят возводить пьедесталы. Дай бог ей крепости и тепла в поздний час.