Игорь Карпусь - Своё и чужое: дневник современника

25 февраля. Впечатление непрочности, ненадёжности, призрачности происходящего. Всё игрушечное, невсамделишное: власть, деньги, цены — кто больше? — чеки-ваучеры, приватизация. Никто ни во что не верит, но все принимают условия игры и, подмигивая друг другу, делают ставки на авось. Не говорю о коммунистах, они абсолютно уверены, что время работает на них и реставрация неминуема. Верю ли я? Скорее да, чем нет, ведь у нас проходили самые головокружительные номера, народ удивительно вынослив и научился жить даже на раскалённой плите. Пока есть отдушины, будут играть, а теперь такая отдушина — легальная торговля и уличные барахолки. Грязь и смрад. Бытовые стандарты упали до нижней черты и продолжают падать. Многих устраивает нетребовательность, необязательность, неряшество внешнее и внутреннее, словно завтра уже ничего и не потребуется. Пока распад углубляется.

25 марта. Естественное чувство гадливости у Щедрина к напирающим «чумазым»; честного, культурного, бессребреника — к стяжателям, прохвостам, невеждам. Во времена Щедрина они таились в складках крепостничества, спустя век — в щелях коммунизма, и когда рухнуло то и другое, вылезли на свет и плодятся как клопы. Не буду негодовать и проклинать смену декораций. Чем лучше чумазых коммерсантов чумазые учителя, журналисты, актёры, профессора, слесари и т.д ? Чем лучше дождь — вёдра, холод — тепла, лето — осени? И если раньше тешились иллюзиями об отсечении одних и размножении других, то теперь это позволительно только круглым идиотам.

29 марта. Весна наступает. Дрожат деревья на влажном ветру, разлились бурые лужи и подмывают снега, сорока ломает прутья на гнездо.

Очередной съезд Советов, упиваются мнимым могуществом и топчут президента. Им и в голову не придет, что Ельцин непобедим, хотя личное поражение весьма вероятно, если «мнение народное» произнесёт приговор. Его осудит глубинная Русь, которой особенно тяжело. Но даже оголтелые опасаются непредсказуемости референдума.

1 апреля. Продумывал урок о Гракхах и сразу заметил аналогию с современным состоянием: противоборство сената и трибуна, борьба за расширение социальной базы, решительный пересмотр традиционного права в пользу народа, бесчестные, низкие приёмы борьбы, разжигание гражданской розни.

12 апреля. Читаю Троцкого. Он — наиболее яркое воплощение большевизма, и, умри Ленин в самом начале революции, партия немедленно получила бы второго Ильича. Чрезвычайно умен, талантлив, напорист, самоуверен и ограничен: всё, что лежит за пределами классовой борьбы и коммунизма, отбрасывается и издевательски высмеивается. Так и не понял простой вещи, что стал жертвой не сталинского переворота, а людоедской системы, им самим созданной и выпестованной. Тоже вопрошает историю, но видит в ней только объект отрицания, даже царь-пушка и колокол предстают памятниками «московского варварства», как будто ими исчерпывается прошлое. А уж с октября 17-го — новая эпоха. Интересно, читал ли он Сорокина и его оценку большевистских новаций? Но ведь ему нужна была не истина, а любое оправдание социального эксперимента. В этом случае от истории остается один пепел.

Был в рощице у реки, раздавил жёсткую семенную коробочку, выпрыгнули граненые зерна — и обожгло. Вмиг осознал, что потерял дочь навсегда. И нет никакого оправдания, явная подлость. Уязвлен её молчанием, но оно — эхо моего. Ей 19-й.

15 апреля. Заворожён весной. Снег сошёл и держится только в ложбинках да под деревьями, растёт полоска воды между берегом и ледяной кромкой, а сам лед позеленел, истончился, вот-вот лопнет. Вся природа затаилась, приготовилась. Отчего с человеком по-другому? Тянется постылая, надоевшая нить, чтобы когда-нибудь оборваться навсегда. Как чудно эту мечту выразил Лермонтов: не умирать, а засыпать, чтобы в свой час воспрянуть полным сил. Думал, как это случилось, что остался один, обрубил все связи, погасил все мечты и осталось одно: уйти от всего и всех, жить /доживать/ с полем, травой, лесом, солнцем, ветром. Судьба, что ли? Не верю. А если судьба, так это мой характер, мои слабости, срывы, слепота. Жизнь могла сложиться иначе, более мягко, милостиво, богаче. Трижды я опрометчиво разрушал обретённый успех. Но такой безрадостной полосы никогда не было. Ничего не ценил, по сравнению с будущим дни и годы казались мелочью, пустяком, в любом начале заранее видел конец.

16 апреля. Замечательно у Ключевского об уме Екатерины: «знал своё место и время и не колол глаза другим, ... умела быть умна кстати и в меру» Иными словами — тактичный, воспитанный ум.

Из окна автобуса. Какой-то романтик начертал на стене бессмертное «Ленин жив», а какой-то реалист добавил одну букву и получилось — лжив. Как тут не вспомнить знаменитое «паТронов не жалеть».

Опалённый, бьющий наотмашь Зубакин, раздавленный режимом: «Молчи, моё сердце, молчи, Мы сами свои палачи». Светоносная, притягательная личность, разбрасывающая направо и налево брызги своего гения, нисколько не заботясь о славе. А что мы о нём знаем, кроме скупой публикации? И потому кормимся теперь непристойными шоу и политическими скандалами. Уж насколько выхолощенной, навязчивой и слащавой была советская масскультура, но там была хоть какая-то подделка под золото, а в нынешнем ширпотребе, кроме пошлости и бесстыдства, ничего нет.

26 апреля. Чудо наполовину свершилось, «мнение народное» поддержало президента. Фактически повторное избрание, однако провинция сильно разбавила высокий городской %. Это второй и последний шанс для Ельцина после августа 91-го. Если продолжит бесплодные пикировки с Верхсоветом, то провал окончательный. Решится ли на разрыв, кадровую чистку и принятие Конституции? Утешительно, что народ не потерял головы, а уж как надрывались от его имени и плакали над его участью. Пойдём дальше.

7 мая. Шестиклассники удивили. Почти у всех в семье есть Библия, многие уверенно знают евангельские сюжеты, получился достаточно серьёзный и полезный разговор о заповедях Христовых. Сам преодолеваю обезьяний атеизм, вбитый в детстве. Понял, почему у Христа на первом плане вера. Если она есть, то будет и всё остальное — любовь, прощение, милость, бессмертие; если нет, то прилагаемые превращаются в миф. В том-то и вопрос, чтобы поверить бесповоротно Такой степени веры достигали только подвижники и становились святыми. Насколько же высока и трудна эта, религиозная, вера, если другая, революционная, увлекала сравнительно легко миллионы и обескровила страну во имя нелепой идеи земного рая. Христианство ещё не понято и не принято многими как единственный путь к спасению, творчеству через преодоление животных инстинктов. Сознаю, что и это утопия, как коммунизм, но движение к ней, подвиг, идёт через борьбу только с самим собой. Это самая величественная и животворная утопия