Анатолий Маляр - Записки одессита. Часть вторая. Послеоккупационный период

— Нет, девушки остановили автомобиль, и попросились посетить поле по естественной надобности. Это все, что я знаю, а подглядывать за такими делами — не приучен.

Следователь:

— Позвольте Вам не поверить. Существует закон, по которому похитившему с поля три колоска зерновой культуры полагается срок заключения до пяти лет, а Вы являетесь соучастником преступления!

Завели дело по статье «знал — не сказал», и Якову пришлось ехать к Ковпаку (так ему посоветовали), который пообещал помочь:

— Если все обстоит так, как Вы рассказали — вас простят.

Со временем все забылось. Яков больше свою фортуну не испытывал, но…

В 60-е предложили ему высокооплачиваемую работу. Кому же не хочется заработать?

Яков стал доверенным лицом хозяина подпольной артели. Однажды его послали в Москву, передать министру легкой промышленности СССР пакет с миллионной взяткой. В Одессу он привез какой-то хитроумный оверлочный станок прямо с ВДНХ. Но артель уже находилась под пристальным вниманием КГБ.

Вскоре коммерсанты были арестованы, и стали во всем чистосердечно признаваться. Вызвали и Якова. Ему ничего не оставалось, как все рассказать, но настаивать на том, что он не знал, что было в пакете. «Хозяин» на очной ставке очень просил Яшу признаться, но Бондарскому никак не хотелось сидеть даже в компании министра. Уперся он, как говорят, рогом.

Держали Яшу в КПЗ КГБ ровно столько, сколько разрешено законом, потом выпускали до вечера. А в сумерки снова забирали, и везли в следственный изолятор. Именно его показаний не хватало для ареста министра. В течение нескольких месяцев Яков потерял здоровье на нервной почве. Иронизируя по поводу своего ума, он бравировал:

— Я — умный, но мало… Мой сосед всю жизнь проработал слесарем, так он имеет дачу, машину, а я нажил нервную болячку…

Жорик подначивал Яшу:

— По какому такому праву? На каком таком основании?

Оба они хорошо знали свои «права и основания».

Иногда Яков вспоминал довоенные времена, когда он мечтал о большой дружной семье. Тогда водители автомобилей были в таком же почете, как теперь космонавты, а может, и в большем. По крайней мере, нередко можно было видеть милиционера, охраняющего сон пьяного водителя. ОРУДовец стоял рядом с автомобилем, в котором спал шофер, и отгонял зевак:

— Отойдите, товарищи! Вы что, пьяных не видели? Дайте отдохнуть шоферу!

И он не покидал пост до тех пор, пока водитель не проснется, и не уедет.

Как-то я разговорился с Яковом о его здоровье:

— Толик, с тех пор, как мне повредили нервную систему, у меня часто болит голова. Не действуют никакие таблетки, зато я стал таким сексуально озабоченным, каким не был никогда! Заметь, все, у кого с головой не в порядке, вплоть до лежащих в дурдоме, в половом отношении — гиганты. Наверное, природе не нужно много умных. Дурак никогда в себе не сомневается. Он — самый умный, и все! Поэтому глуповатые чаще добиваются в жизни успеха. На всю жизнь им хватает одной, часто навязанной им, мысли. Ей дурак может следовать до конца своих дней… Умный же во всем сомневается, а что говорит народная мудрость? — «Дуракам счастье»! — Яков поднял указательный палец выше головы, что означало: «Я все понял в этой жизни, и все сказал!»

Семейное благосостояние таксистов в среднем было выше, чем у работников сферы обслуживания населения, сравнивать его можно было только с достатком работников торговли и моряков. Наши водители «имели свою кастрюлю» по-разному: одни развозили проституток от ресторанов, другие обслуживали игроков в карты, третьи ожидали своих клиентов возле железнодорожного или морвокзала, и лишь немногие блуждали по городу неприкаянными. Эти выискивали пассажиров на улицах, определяя по внешнему виду их платежеспособность… У всех таксистов были свои приемы, привлекающие выгодных клиентов. Железнодорожный вокзал обслуживали самые веселые:

«В синитории нема отдыху!» — громко оповещали они приехавших отдыхать по профсоюзным путевкам в санатории и дома отдыха. Таких, обычно, встречали представители этих оздоровительных учреждений с большими плакатами на груди или в руках, но кто мог удержаться и не сесть в такси?

Приехавшие на отдых просто не могли отказаться от поездок с веселыми красавцами-таксистами, развлекавшими их всю дорогу до санаториев, где, по их меткому выражению, не могло быть отдыха…

Водителей, слесарей, диспетчеров, бухгалтеров работало в таксопарке на Средней около полутора тысяч человек. Они не делились на отдельные группы людей, занимающихся своим делом. Все были близко знакомы. Водители стремились попадать на ТО к «своим» слесарям, а те заранее готовили подъемники для «своих» водителей.

К автомобилям таксисты относились, как к своим кормильцам, и любили их, почти как женщин. Слова подкрепляли делами — на замену деталей денег не жалели. Даже в свободное время собирались в таксопарке, играли в карты, в девятку, или выпивали недалеко от родного предприятия, «с веселою улыбкой на губе». Иногда очень быстро спускали «кастрюлю», заработанную за день нелегким трудом.

Самыми «хозяйственными» оказывались любители выпить. «Ангины» привозили после второй смены водку ящиками и продавали ее своим же собутыльникам с небольшой наценкой, получая свой «навар». Дороже продавали водку цыгане за воротами таксопарка, но зато — с вечера до утра… Милиция иногда делала на них облаву, производила «много шума из ничего».

Внутри предприятия воспитательная работа со стороны парторганизации, по профсоюзной и административной линии проводилась регулярно, с размахом. Махали руками в разные стороны, но без обидных выражений. Запомнился случай, когда на общем партсобрании публично обличали коммуниста, который в третий раз уходил от пятой жены. Он каялся, но не мог согласиться с теми, кто хотел его заставить остаться в семье. Под конец выступил сам секретарь парткома:

— Что ты ищешь? Женщину, которая не любит деньги? Такой не найдешь! По себе знаю…

Спорных вопросов было много, но обычно они решались на месте — сор не выносят из избы — посредством нейтрального лица, которому оба спорщика доверяли. Как в анекдоте про двух евреев, которые не могли прийти к единому мнению, и пошли к раввину:

— Раби, дело было так…

Раввин:

— Как говорите — Вы правы!

Второй:

— Раби, дело было наоборот, так…

Раввин:

— Как говорите, так-таки Вы правы!

Стоящий рядом третий еврей возмутился:

— Раби, как же так, они говорят противоположные вещи, и оба правы?

Раввин, подумав:

— Как Вы говорите — так и Вы правы!

Конечно, при любом исходе дела, таксисты распивали мировую…

Таким миротворцем был друг Якова Бондарского, Зюня. Он больше смеялся, чем разговаривал, но всегда был прав, потому что говорил иносказательно. Когда я однажды захотел уточнить что-то в разговоре с ним, Зюня со смехом сказал: