Элис Шрёдер - Уоррен Баффет. Лучший инвестор мира

Поднявшись наверх, они увидели своего отца, сидевшего рядом с матерью и державшего ее за руку. На столике рядом с ним стояла нетронутая банка вишневой колы. «Я сижу здесь уже пять часов», — сказал он. Сьюзи была совершенно тихой, из-под кислородной маски даже не было слышно ее дыхания.

Уоррен пошел вздремнуть на кушетке, стоявшей в соседней комнате. Питер лег на полу, и они оба заснули. Сьюзи-младшая села в кресло рядом с кроватью матери и время от времени касалась ее руки.

Через некоторое время она обнаружила, что Сьюзи уже не дышит. Она тут же вызвала медсестру, а потом собралась с духом и разбудила отца 21.

Следующие несколько часов Уоррен провел в рыданиях, а его дети занялись печальными, но неотложными делами. Вместе с Гербертом Алленом они набросали пресс-релиз, подписали все документы, необходимые для выдачи тела и передачи органов на донорские цели, организовали встречу самолета в Омахе, а также позвонили Астрид, Кэтлин и многим другим людям, близким Сьюзи и Уоррену, чтобы они узнали о печальном известии не из выпуска новостей CNN. К полудню все сидели в салоне G-IV и готовились к самому ужасному полету в своей жизни.

Через некоторое время после взлета Уоррен глубоко вздохнул и спросил: «А в передней части самолета есть туалет?» Там его не было. «Тебе нужно пройти назад», — сказала ему Сьюзи-младшая. Он протиснулся в хвост самолета, но глаза его были прикованы к кровати, на которой лежало тело Сьюзи, упакованное в закрытый на молнию мешок 22.

Наконец самолет приземлился в аэропорту Омахи. Самолет вкатился прямо в ангар, чтобы пассажиры смогли спокойно выйти из него, а их скорбь не была нарушена бандой папарацци. Уоррен отправился прямиком домой, зашел в спальню, захлопнул за собой дверь, выключил свет и спрятался под одеялом.

Астрид знала, что в таких ситуациях лучше всего ничего не делать. Она убедилась, что у него есть снотворное, и оставила его в покое. Сама же пошла в комнату Сьюзи-младшей и принялась плакать вместе с ней. Все последующие дни она оставалась дома и заботилась об Уоррене как только могла.

Весь следующий день, пятницу, он так и провел под одеялом. Рон Олсон, близкий друг семьи, особенно детей, у которого были некоторые юридические обязательства в связи с завещанием Сьюзи, прилетел из Лос-Анджелеса со своей женой Джейн. Уоррен спустился к ним, и они провели некоторое время вместе. Примерно через час раздался телефонный звонок. Это был Дон Грэхем. «Где ты?» — спросила Сьюзи-младшая. «В гостинице Hilton в центре», — ответил он. Дону никогда не нужно было особое приглашение — он стремился на помощь даже тогда, когда его об этом не просили. Сьюзи-младшая пригласила пару своих друзей. В течение нескольких следующих дней они сидели в гостиной, помогали Уоррену отвлечься от его печальных мыслей и делали все возможное, чтобы он не оставался в одиночестве. В половине десятого вечера он поднимался к себе в спальню и принимал снотворное.

Через пару дней Уоррен собрался с силами и попытался позвонить паре знакомых. Но когда они подняли трубку, он не мог выдавить из себя ни слова, у него пересохло в горле. Он отказался от попыток общения и лишь рыдал в трубку. Затем, когда у него иссякли слезы, он выдавил из себя «прошу прощения» и повесил трубку.

Сьюзи-младшая уже связалась со всеми нужными людьми. В начале следующей недели к Уоррену зашли Билл Руан и Кэрол Лумис, которые провели с ним несколько часов. Пришла и Шэрон Осберг. Приехал Билл Гейтс. Прилетела Кэтлин Коул. Наконец, вернулся из Африки Хоуи. Это было самое длинное и мучительное возвращение домой в его жизни, и позднее он даже не хотел вспоминать о нем 23.

Билл и Шэрон продолжили подготовку к турниру по бриджу, который они планировали (вместе с Уорреном) провести на той же неделе. Однажды вечером во время проведения турнира он даже присоединился к ним и принялся наблюдать за игрой. Это немного отвлекло его от печальных мыслей. На той же неделе они зашли к нему домой, и Уоррен попросил их посидеть вместе с ним и посмотреть на видео интервью, которое Сьюзи дала Чарли Роузу. По понятным причинам Астрид не хотела его смотреть, а он боялся смотреть его в одиночестве. Они поставили диск в DVD-проигрыватель и нажали кнопку воспроизведения. Через некоторое время Уоррен принялся всхлипывать. Билл вышел из комнаты, а Сьюзи села рядом с отцом и принялась его баюкать, как ребенка 24.

Одно только упоминание имени жены заставляло Уоррена плакать. По мере приближения дня похорон для Сьюзи-младшей, занимавшейся приготовлениями, стало очевидно, что ее отца беспокоит кое-что еще. Она никак не могла взять в толк, что же это такое. «Тебе не обязательно туда идти», — сказала она отцу.

У Уоррена свалилась гора с плеч. «Я просто не могу этого сделать», — пожаловался он дочери. Сидеть на виду у всех погруженным в мысли о Сьюзи —- это было для него слишком. «Я не могу туда пойти» 25.

В отличие от Уоррена сотни других людей готовы были отдать долг памяти Сьюзан Баффет на траурной церемонии. Однако семья решила ее не проводить. На похороны были приглашены лишь пара ближайших подруг Сьюзи, Боно и его жена Эли, а также Бобби Шрайвер. Музыкант и друг Сьюзи Дейв Страйкер играл на гитаре, преподобный

Сесил Уильямс из церкви Glide Memorial Church совершил обряд отпевания. Боно спел свою песню Sometimes You Can’t Make It on Your Own. Внуки Сьюзи плакали.

Через несколько недель все было кончено. В душе Уоррена зияла пустота. Многие люди, включая и его дочь, задавались вопросом, как он сможет прожить без Сьюзи. Уоррен так и не смог полностью оправиться от смерти своего отца, до сих пор не собрался с силами, чтобы разобрать бумаги Говарда, лежащие в подвале дома. По словам Шэрон, он привык думать от третьего лица. Но в этот раз он безгранично страдал от первого лица и столкнулся с необходимостью жить в настоящем, хотя это его страшно пугало.

Смерть Сьюзи напомнила ему о том, что и сам он смертен. Приближавшееся семидесятичетырехлетие отдавалось в его голове сигналом адского метронома. Ему было необходимо срочно взбодриться, и он попросил пару своих друзей, чтобы они включили в свои планы поездку в Омаху на его день рождения. Через несколько дней Сьюзи-младшая перезвонила им и попросила, чтобы они не приезжали 26. Уоррен не был готов. На самом деле отвлечение от проблем не было для него идеальным решением. Процесс оплакивания было невозможно сократить. Его нужно было пережить в полной мере.

Он не мог избавиться от скорби даже во сне. Его преследовали кошмары — каждую ночь одни и те же. Отъезд Сьюзи, разрыв, с которым он так до конца и не смог смириться, раз за разом прокручивался у него перед глазами. В своих снах он без конца ходил по коридорам больницы в Коди, ехал в закрытой снаружи карете «скорой помощи», беспомощно смотрел на Сьюзи и не мог сделать ничего, чтобы предотвратить неизбежное. Силуэты молчаливых гор просвечивали сквозь вечерний туман. Водитель молча ехал своим путем мимо покрытых лесом холмов. Дорога расстилалась перед ними — миля за милей. По ее краям стояли деревья, напоминавшие странствующих пилигримов. В задней части кареты на носилках лежала Сьюзи, бледная и неподвижная. По мере движения в санитарной карете становилось все тише. Пряди можжевельника свисали со скал, подобно мху, а дорога впереди становилась все уже и уже. Черное небо над машиной освещалось лишь падавшими звездами. Время остановилось и превратилось в вечность.