Элис Шрёдер - Уоррен Баффет. Лучший инвестор мира

Что же до Астрид, то ее глубоко затронули события, произошедшие после смерти Сьюзи. Сначала она потеряла человека, которого считала своим лучшим другом. Затем выяснилось, что жизнь Сьюзи как бы протекала параллельно в двух измерениях, и второе измерение стало для Астрид полным откровением. Многие годы пребывая на вторых ролях из уважения к Сьюзи и ее браку (пусть и не совсем обычному), Астрид считала, что происходившее — чуть ли не идеальное решение в сложившейся ситуации. Но лишь до тех пор, пока не выяснилось, что вся эта система была построена на лжи. Она знала, что Сьюзи обладает чуть ли не гипнотической властью над Уорреном. Она знала, как легко Уоррен забывает обо всех неприятностях. Но была разгневана тем, что Уоррен слишком терпимо относится к происходящему, хотя при этом временами чувствует себя преданным и используемым Сьюзи. Сам Уоррен с большим опозданием узнал о том, какую высокую цену заплатила Астрид. Баффет принял всю вину за это на себя и начал работать над выправлением ситуации. Постепенно, по мере того, как утихала его скорбь, он начинал все чаще вовлекать Астрид в свою общественную жизнь.

В декабре Уоррен разослал своим внукам в качестве рождественского подарка чеки на крупные суммы. До этого он оплачивал все расходы на их образование, но никогда еще не делился с ними деньгами без выставления каких-либо предварительных условий. Баффет написал каждому письмо со своими рекомендациями, как лучше потратить полученные деньги. «Повеселитесь немного, — писал он, — но не забудьте рассчитаться за свою ипотеку. Однако я не буду на вас в обиде, если вы просто прокутите их. В следующем году вы в любом случае получите от меня очередной чек» 5.

Однако Баффет сделал два исключения. Он не послал чеки Николь и Эрике Баффет, приемным дочерям Питера. Большая Сьюзи любила Эрику и Николь. На ее похоронах они были одеты в длинные развевающиеся платья и рыдали в голос. В своем завещании Сьюзи оставила своим «обожаемым внукам и внучкам», в том числе Николь и Эрике, по 100 000 долларов в качестве «прощального объятия». Однако уже через десять дней после похорон Сьюзи Уоррен сказал Питеру: «Кстати, я не считаю девочек своими внучками. И не хочу, чтобы они ожидали, что я упомяну их в своем завещании». Питер не мог найти объяснения этим действиям. «Ты уверен, что действительно этого хочешь?» — спросил он. Отец был непоколебим. Казалось, тот факт, что Сьюзи передала девочкам деньги, упомянула в завещании, что воспринимает их так же, как и других своих внуков, вновь разбудил в Уоррене собственнические чувства в отношении денег. Однако Питер решил не раздувать из случившегося историю. Он понял, что даже если отец и исключит девочек из своего завещания, сами они никогда не узнают, почему он это сделал. Когда пришло Рождество, они не получили чеки, но и не узнали, что оказались обделенными вниманием Уоррена 6.

Уоррен провел Новый год с Астрид в доме Шэрон Осберг и ее мужа Дэвида Смита, в California’s Marin County. Вместе с Осберг, Гейтсом и всеми остальными он погрузился в бесконечные турниры по бриджу, а Астрид занялась покупками в Trader Joe’s. Перед этим, в начале ноября, Баффет отказался от своего предубеждения, что такая мощная личность, как Гейтс, обязательно будет доминировать в правлении Berkshire, и пригласил его войти в совет директоров. Шэрон и Билл немного поговорили о проблемах, стоявших перед Buffett Foundation. Для того чтобы успешно распределить несколько миллиардов долларов после смерти Уоррена, фонд придется очень серьезно реорганизовать. Подобная трансформация пока не удавалась ни одному фонду в мире. С другой стороны, никто и не пытался этого делать: ни одна филантропическая организация (за исключением Gates Foundation) никогда не имела дел со столь значительной суммой.

Уоррен и сам много думал об этой проблеме. Осенью он записал целый фильм-монолог, состоявший из вопросов и ответов, а затем передал его доверенным лицам ф'онда. Он хотел, чтобы они четко и однозначно понимали, в чем состоят его желания, и помнили о них и после его смерти. Подобно Уолтеру Анненбергу, он хотел избежать малейшей возможности предательства после смерти. В конце концов даже «Бойз таун» в итоге предал отца Флэнегана. И если отец Флэнеган мог подвергнуться такому оскорблению после смерти, то почему этого не может случиться с Уорреном Баффетом?

В начале 2005 года Осберг «нашла приемлемый предлог» и поехала в Омаху, чтобы переговорить с Баффетом. Она спросила, не лучше ли было бы, с учетом его уважительного отношения к Гейтсу, завещать деньги Gates Foundation? Баффет отреагировал на это предложение уклончиво 7, но на самом деле он еще до смерти Сьюзи размышлял над тем, чтобы передать Гейтсам часть своих денег.

Чарли Мангеру также понравилась эта идея. «Меня бы не удивило, если бы через какое-то время деньгами Уоррена стали управлять Гейтсы, — сказал он вскоре после смерти Сьюзи. — Уоррен не склонен к помпезности. С его точки зрения, Гейтс ведет себя достаточно нетрадиционным, но правильным образом, а кроме того, ему всего пятьдесят лет, а не семьдесят четыре» 8.

На протяжении долгого времени Баффет чувствовал, что для общества в целом будет лучше, если он будет зарабатывать деньги, а не раздавать их, — в итоге это позволило бы отдать обществу значительно больше. Желание же отсрочить подарок до времени после смерти вполне соответствовало привычному для Уоррена принципу Белой Королевы из «Алисы в стране чудес», утверждавшей, что «завтрак будет завтра». С годами Уоррен превратился из мальчика, когда-то укравшего велосипед своей сестры или заставлявшего людей покупать у него гантели; из отца, каждый раз отвечавшего отказом на любую просьбу детей о деньгах, — в человека, дарившего им на каждый пятый день рождения по миллиону долларов и купившего своей дочери кольцо с розовым бриллиантом в форме сердца. Однако взаимоотношения Баффета с деньгами по-прежнему оставались сложными, тем более что их отчасти усугубило и оглашение завещания Сьюзи.

Тем не менее сейчас в поведении Баффета происходил глубокий сдвиг. Казалось, что он наконец нашел ответ на вопрос, стоит ли ждать завтрашнего завтрака.

Разумеется, это не означало, что ему стало проще справляться с ощущением бренности бытия. Через год после смерти Сьюзи Баффет понял, что его в высшей степени шокирует грядущий день рождения. Неужели он прожил уже три четверти века? Баффет произносил эту цифры, не веря самому себе. Тут же он начинал припоминать примеры здоровой и полной сил жизни людей почтенного возраста. Он вспоминал и о своей матери, которая прожила до девяноста двух лет. Он вспоминал и о тетушке Кэти, дожившей до девяноста семи лет, об Уолтере Шлоссе, который в возрасте девяноста лет продолжал играть в теннис. Разумеется, не забывал и о своей иконе — Розе Блюмкин.