Элис Шрёдер - Уоррен Баффет. Лучший инвестор мира

Он дал покупателям месяц на то, чтобы они представили свои заявки на открытый аукцион. Он уже побеседовал с большинством наиболее вероятных покупателей.

Жители Беатрис пришли в бешенство от одной мысли, что новый владелец точно так же займется увольнениями или даже посмеет закрыть компанию, бывшую для них основным работодателем. В годы послевоенного бума заводы часто открывались, но обычно не закрывались. Менее чем через четверть века после Великой депрессии перспектива массовых увольнений заставила многих вспомнить о людях с серыми лицами, стоявшими в очереди за бесплатным супом, безработице, охватившей четверть страны, бродягах в заплатанной одежде, униженно просивших дать им хоть какую-то работу.

Жители Беатрис уже были готовы достать вилы из своих сараев 14. Баффет был удручен этим. Он спас умиравшую компанию. Неужели они этого не понимали? Без него Dempster уже давно пошла бы ко дну 15. Он совершенно не ожидал от жителей города столь явной неприязни и жесткости. Уоррен совершенно не представлял себе, чем мог вызвать у них такую ненависть .

Жители города объявили против него настоящий крестовый поход. Они собрали почти три миллиона долларов, чтобы сохранить управление компанией за собой 16. Ежедневно газета Beatrice Daily Sun писала, сколько дней остается до дня аукциона, а город упорно сражался за то, чтобы сохранить свое единственное промышленное предприятие. В последний день в городе завыли сирены и зазвонили колокола — мэр города публично объявил о поражении Баффета. Чарльз Б. Демпстер, внук основателя компании, вместе с группой инвесторов убедили Баффета оставить завод в покое 17. Получив от них значительную сумму, Баффет передал своим партнерам свыше двух миллионов долларов 181. Однако это опыт его напугал. Вместо того чтобы укрепить свой иммунитет против враждебности, он дал себе слово никогда больше не попадать в такие ситуации. Он просто не мог вынести мысли о том, что его ненавидит целый город.

Вскоре после этих событий Баффет позвонил Уолтеру Шлоссу и сказал: «Знаешь, Уолтер, у меня есть небольшие доли в пяти различных компаниях, и я хотел бы продать их тебе». Речь шла о компаниях Jeddo-Highland Coal, Merchants National Property, Wermont Marble, Genesee & Wyoming Railroad и еще одной, название которой потерялось в истории. «Сколько ты за них хочешь, Уоррен?» — спросил Шлосс. — «Я продам их тебе по обычной текущей цене без надбавок», — ответил Баффет. — «Хорошо, я куплю их у тебя», — немедленно сказал Шлосс.

«Я не сказал ему: “Знаешь, ты должен проверить каждую из этих акций и уточнить, сколько она стоит в настоящий момент”, — вспоминает Шлосс. — Я доверял Уоррену. Если бы я сказал ему: “Что ж, я могу купить их за 90 процентов от твоей текущей цены”, то Уоррен ответил бы мне: “Забудь о моем предложении!” Я сделал ему одолжение, и он захотел отплатить мне тем же. Если это позволяло ему заработать на этой сделке, то я не имел ничего против. Все прошло идеально. Я думаю, что таким образом он поблагодарил меня за то, что я в свое время уступил ему акции Dempster. Конечно, это только мое предположение — я отнюдь не настаиваю, что все было ровно так. Просто хочу сказать, что именно так я и понимаю честность в отношениях».

Глава 26. Стог золотого сена

Омаха и Калифорния • 1963-1964 годы

Уоррен много раз говорил, что хочет заработать миллион, но никогда не говорил, что готов на этом остановиться. Позднее он оценивал этот период как «ужасное время, когда ему приходилось делать кучу вещей против своей воли». Единственное, чего он хотел, это инвестировать. Его дети выросли. Кому-то было пять, а кому-то уже десять. Один из друзей говорил о Сьюзи в то время как о «матери-одиночке». Уоррен мог показаться на школьных мероприятиях или посетить футбольную игру с участием своих детей, но только когда его об этом просили и никогда — по своей инициативе. Казалось, что он постоянно слишком занят для того, чтобы замечать, что его дети требуют внимания. Сьюзи всегда учила детей, что Уоррену выпало в жизни особое предназначение и к этому следует относиться с уважением. Она говорила им: «Он может быть только таким, какой он есть. Не стоит ждать от него больше, чем он может дать». Это же относилось и к ней самой. Уоррен был расположен к своей жене и часто демонстрировал свое расположение на публике. Он называл ее ласковыми именами и часто с нежностью вспоминал, как когда-то давно дивный ангел снизошел с небес, чтобы выйти замуж за финансиста-вундеркинда, игравшего на укулеле и страдавшего от глубоких душевных травм. В то же время он настолько сильно привык к вниманию с ее стороны и терялся в мелких бытовых вопросах, что, когда однажды Сьюзи, страдавшая от приступа тошноты, попросила его принести ей тазик, он вернулся с дуршлагом. Она указала ему на дырки в днище. Уоррен покрутился по кухне, затем триумфально вернулся, неся дуршлаг, стоявший на противне. Сьюзи поняла, что он безнадежен.

Однако привычки Баффета были хоть и не самыми приятными, но предсказуемыми, и это помогало сохранять в доме спокойствие. Вечерами он вел себя в точности так же, как и его отец. Он возвращался домой в одно и то же время, открывал дверь из гаража в дом и кричал: «Я дома!», после чего шел в гостиную читать очередную газету. Нельзя сказать, что он ни о ком не заботился или был постоянно недоступен. Но даже в беседах с членами семьи от тщательно подбирал слова и, казалось, заранее репетировал реплики. Он был всегда на шаг впереди. Что бы ни происходило в его голове, оно было недоступно другим участникам разговора — он мог внезапно прервать молчание какой-нибудь интересной мыслью, не имевшей отношения к обсуждаемой теме. Его чувства были спрятаны за таким огромным количеством завес, что он сам этого не осознавал.

В те дни Сьюзи также была не очень расположена к домашним беседам. Как и ее отец, она была постоянно занята делами и окружена людьми. Она ненавидела одиночество и безделье. Она была вице-президентом театральной гильдии, активно занималась делами United Community Services, совершала покупки и ужинала с большим количеством подруг. Она проводила с представителями еврейского и негритянского сообществ чуть ли не больше времени, чем с белыми представителями своего круга.

Сьюзи стала известной персоной среди жительниц Омахи, страстно выступавших в защиту гражданских прав. По всей стране в то время ширилась борьба за прекращение сегрегации как при приеме на работу, так и в общественных заведениях и за снятие ограничений в области избирательных прав. Сьюзи оказывала помощь в создании местного подразделения Panel of Americans — организации, посылавшей группы, состоявшие из иудея, католика, протестанта и чернокожего протестанта, для общения с представителями различных общественных и конфессиональных групп. Panel of Americans пыталась найти путь для объединения людей; один из друзей Сьюзи в насмешку говорил о ее деятельности как о «попытке извиниться за принадлежность к WASP». Участники панельного исследования отвечали на вопросы аудитории типа: «Почему негры должны иметь право переехать в другой район города? Есть ли у вас предубеждения в отношении друг друга? Верят ли иудеи в существование Иисуса или его второе пришествие? Считаете ли вы, что сидячие демонстрации не приносят ничего, кроме проблем?» Часто аудитория была в шоке от того, что негритянка сидела на одной сцене с белыми женщинами, в то время как почти во всех южных штатах негры не могли пользоваться туалетами «только для белых» 3".