Джесси Финк - AC/DC: братья Янг

Посмеявшись, он пытается вспомнить получше. Не каждый день отвергаешь предложение группы AC/DC.

«Я был на пару лет их старше, и, думаю, социальный аспект всего этого просто не вынес бы».

Он когда-нибудь задумывался «а если бы»?

«О да, хотя не думал уже много лет. Я почти не слушаю радио. Я не представлял, насколько AC/DC успешны в мире. И я сам, возможно, умер бы той же смертью, что Бон Скотт. Но я просто не хотел всё время играть вот эту жутко громкую музыку. Для меня она слишком уж прямолинейна, и рок этот слишком уж тяжёл».

Слишком прямолинейна – нечастая шпилька в адрес Янгов. Но сейчас она – от человека, который обожает играть восьмиминутные композиции в стиле прогрессивный джаз и живёт в дружественном по отношению к хиппи Лисморе. Однако, поработав на Hard Road с Райтом, Прауд всё-таки записал барабаны для дебютного альбома AC/DC High Voltage , из-за чего он никогда не покинет список бывших членов AC/DC на ретивых фан-сайтах.

А он помнит, что сыграл только в одной песне.

«У них никак не получался один этот трек. А я как раз в студии записывался с Джорджем и Гарри, и они спросили меня, не хотел бы я попробовать сделать какую-то вещь AC/DC? А я даже не знаю, что это за песня. И даже не в курсе, приятель, что мне заплатили».

Я включаю ему «Little Lover» – по общему мнению, именно он в ней играет.

«Звучит смутно знакомо. Стиль игры похож на мой, но могут быть и наложения. Я не могу вспомнить, барабаны для чего я записывал – я слышал только гитары Джорджа и Гарри. Мы всегда писались трезвыми, железно: там не было никаких наркотиков и алкоголя и вообще ничего такого».

Интересное воспоминание, учитывая убеждённость Мика Уолла в том, что студия была «забита бухлом, травкой и сигаретами».

«Мы, бывало, по полночи сидим – пьём кофе, травим байки, то есть больше они мне травят байки. Думаю, Малколму и Ангусу очень повезло, что у них такие братья – Джордж и Алекс».

Опять этот Алекс. «Четвёртый Янг» – персонаж загадочный. Он был «очень талантлив, все братья так считали», если верить Стиви Янгу. Член группы Grapefruit Джон Перри скажет только, что «после распада мы потеряли друг друга из виду» и что, как он полагает, Алекс умер в 1997 году в Германии. (Жена Алекса, Моника, жива, и у неё всё в порядке.) Любопытно, что под псевдонимом «Джордж Александер» он значится автором песни для AC/DC – «I’m A Rebel»; группа записала её в виде восьмитрекового демо в Гамбурге в 1976 году, когда у них выдался небольшой перерыв, но так и не издали. Песня в конце концов обрела «дом» в 1980 году у группы Accept, который ей предложило музыкальное издательство Musikverlage Oktave, владелец которой – паблишер Алекса Альфред Шахт.

Но германская хэви-метал-группа не так уж впечатлилась Алексом, когда тот посетил их студию. Гитарист Вольф Хоффман рассказал канадскому сайту Metallian в 2002: «Этот парень Джордж Александер пришёл и стал нас убеждать, как ему хочется, чтоб мы её сделали, ну мы её и сыграли. Вообще на самом деле парень этот нам не понравился. Но на это ему, думаю, плевать было. Мне кажется, и мы ему не понравились особо. А он нам очень не понравился. В те дни мы совершенно не понимали, чего он говорит про всякие условия, ну, юридические условия. Мы были слишком зелёные».

Такими никто из Янгов никогда быть не может, если речь идёт о бизнесе.

Другой «выпускник» Стиви Райта и AC/DC – Тони Курренти, которому всю жизнь приходится мириться с тем, как коверкают его фамилию: Керранти, Куренти, Керанти и так далее и тому подобное. (Чтоб усилить обиду – его написали как Каррент в указателе в той самой биографии Мика Уолла, даром что этот английский писатель, единожды упоминая музыканта в своей книге, пишет его фамилию правильно.)

Курренти переехал в Австралию из коммуны Фьюмефреддо-ди – Сицилия в 1967 году. Его отец купил ему аккордеон, когда ему было пять лет, и он на нём играл как на барабане – и на всём вообще, что он мог раздолбать, – ложками.

«Меня ремнём драли за то, что я разломал все стулья моей мамы», – смеётся он. Он рассказывает об этом за кофе и сигаретами в южном пригороде Сиднея Пенсхёрст. Там он вместе с сыном Энтони держит пиццерию.

До переезда в Австралию Курренти никогда не видал барабанной установки. Но вскоре после того как он приехал в эту страну – ему тогда было 16, – он, идя по Кинг-Стрит в Ньютоне, услыхал при входе в церковь репетицию группы и попросил прослушаться. И вот, несмотря на то, что он даже никогда за барабанной установкой не сидел, Тони сыграл лучше, чем барабанщик той группы – тому ещё и петь приходилось.

«Я просто стал играть не на стульях, а на барабанной установке».

Удивительная история. Хочется верить, что раньше её никому не рассказывали.

«Да со мной никто и не общался, – говорит Курренти. – Но фамилию мою упоминали. В первой же биографии <���«Дорога в ад» Уокера> её написали неправильно».

В 1974 году Курренти играл на барабанах в группе, состоявшей по большей части из греческих и итальянских иммигрантов, которая поначалу называлась Inheritance, позже сменила название на Grapevine и наконец остановилась на очень по-английски звучащем Jackie Christian & Flight (её ещё почему-то называли Jackie Christian & Taget). От названия Constandinos Kougios & Flight они бы никогда не отмылись, и Курренти до сих пор уверен, что в то время главную проблему для группы составляли предрассудки. С 1974 года Австралия сильно изменилась.

«Никто на самом деле особенно не любил черномазых, и вот поэтому у нас ничего не получилось – считает он. – У меня было какое-то внутреннее чувство: вот нас приглашают на радио, рады видеть вроде бы, а потом мы приходим, и все видят, что это компания черномазых. Через пять минут нас уже знать никто не хочет. Ну вот у меня сразу такое чувство, ничего не могу поделать».

Курренти познакомился с Боном Скоттом в 1968 году, когда будущая легенда AC/DC играл «бабблгам-поп» в группе The Valentines. Grapevine и Fraternity делили резиденцию в сиднейском ночном клубе Johnatan’s.

И тут явился High Voltage .

Гарри Ванда и Джордж Янг обратились к Курренти с просьбой на время поиграть вместо постоянного барабанщика AC/DC Питера Клака – в определённых кругах считается, что он барабанил в «She’s Got Balls», но Курренти возражает. Он говорит, что сыграл на всех песнях оригинального High Voltage , кроме «Baby Please Don’t Go», которая уже была записана до него, и, по словам Курренти, Клак провозился с ней две недели. А Курренти записал все остальные барабанные партии альбома за четыре ночи, работая в студии с полуночи до 4–5 утра. Платили ему 35 долларов в час – столько зарабатывал его отец в неделю. Ещё говорит, что и «Little Lover» – среди его треков.

«Без вариантов, – смеётся Курренти. – Со всем уважением к Джону там действительно играю я. Есть такие «раскаты», роллы, которые свойственны только мне и никому больше. Если у вас свой стиль, вы знаете это. Вот то же самое и с «She’s Got Balls». Я там, точно. Свой стиль я ведь знаю, надо полагать. Никаких сомнений. Сомнений ноль».